Бабки тоже ретировались, правда, в другую сторону. Было очевидно, что им не надо делать крюк через остановку, стоящую по правую сторону от меня. Отменяю дерьмо любого вида и наконец сталкиваюсь глазами с Моисеем настоящим. Да, стало быть, я был лже-Моисеем, правда, только для себя. Люди обычно внимательнее меня.
Мужик ссыт посреди улицы. Посреди белого дня. Даже солнце ещё не спряталось, а он ссыт, светит своим членом. Да, натурально, он у него от мочи блестит в руках. Стараюсь не смотреть, но почему-то взгляд не могу отвести. Сюр сего действа на меня обрушивается гипнозом, стою заворожённый. К горлу спускается набор мокроты из носа, появляется резкое желание харкнуть прямо на мужика и его блестящий член. Он как будто читает мои мысли, окрикивает меня как-то презрительно.
– Чего тебе надо, гавноед? – он даже как-то по-отцовски на меня рявкает, и я бегу от него, как та тётка в сугроб, но через дорогу, через трамвайные пути, по пешеходному переходу на красный свет. Если меня сейчас собьёт машина, думаю я, то я умру трусом.
«Боялся нелепых ситуаций,» – напишут у меня на памятнике. И та девчонка, на которую я пялил тридцать девять минут в метро сверху-вниз, не придёт на мою могилку положить парочку гвоздичек. Потому что я боялся не только нелепых ситуаций, но и разговаривать с красивыми незнакомыми девчонками, пока меня кто-то им сам не представит. Или они не заговорят со мной первыми. Или…
Я думаю, я вампир. Только у меня вместо темы с приглашениями, типа чтобы зайти в дом, приглашения представить меня незнакомым людям. Если меня представляют, ой, язык так и бьётся об нёбо в целях выболтать всю застрявшую в моей черепушке информацию за самое короткое время. Наверное, я пытаюсь побить чей-то рекорд Гиннесса. Но если меня не представить, пока, я просто буду тухнуть как молоко в дверце холодильника, случайно открытое и недопитое, уже которую неделю отправляя другие приятные, ах, любимые всеми продукты своим зловонием.
Дорога до дома растягивается ещё на лишних двадцать минут, потому что я сделал сраный крюк из-за того папаши с блестящим членом. Я шёл по парку, руки окончательно замёрзли и перестали слушаться, я даже выронил ключи у самой входной двери в подъезд. Меня незамедлительно выбесила бабка, сидящая на лавочке. Она явно недобро зыркнула в мою сторону. Сразу повисло напряжение.
Эта бабка каждый вечер выходит сидеть на лавке в своём любимом явно весеннем пальто. Как она только не отморозила себе ещё свою старую дряхлую задницу! Она выгуливает свою мерзкую псину, похожую на крысу, какого-то болотного цвета. Эта шавка вечно от неё убегает и шарится где-то по району, предполагаю, со своими настоящими подружками – помойными крысами, которым палец в рот не клади.
Последний раз, когда я ходил сбрасывать пакет с отходами на местную огромную помойку, одна из блядских недавно появившихся крыс прыгнула в мою сторону навстречу летящему мусорному пакету, который я надеялся докинуть до далеко стоящего бака «Смешанные отходы». Пакет, слава богам, сбил эту тварь в полёте, не долетел из-за столкновения до бака и, разорвавшись от безмолвной борьбы с когтями крысы, выпустил из себя на снежный асфальт всё содержимое. Крыса отвлеклась на это и стала копаться в мусоре. Если бы не этот отвлекающий манёвр, я бы лежал где-то в травме и получал свои порции уколов от бешенства и столбняка после нападения столичной крысы, потому что, признаться, дико завис от происходящей ситуации.
Короче, бабка презрительно на меня посмотрела и прошептала «наркоман». Я хотел обернуться, наорать на неё, послать её в жопу, но был слишком уставшим для такой чернухи, к тому же, пронеслось у меня в голове, тебя, Кирюха, ей никто не представил.
В квартире снова было пусто, как и всегда бывает пусто в квартирах у людей, которые живут одни. Я кинул ключи на кушетку под вешалкой, но промазал, и они черканули плитку прихожей и ударились о дверцу шкафа. Моё отражение в зеркале на той двери напоминало такое же фиаско, которое испытал каждый ключ в моей связке только что. С кроссовок стекло море воды, последствия слякоти на улице, но убирать это дерьмо совершенно не хотелось. Я знал, что потом просто дико прокляну себя за это, поэтому сразу же схватил половую тряпку, лежащую в углу, и придавил лужу. Я снял с себя джинсы, кофту, короче, всю одежду до трусов и кинул на диван. Ладно, трусы я тоже почти сразу снял и пошёл в душ.
Самое мерзкое чувство после работы, да и вообще после любого нахождения вне дома, на улице, на каких-либо мероприятиях, – ощущение нечистоты тела. Как будто вся кожа от макушки до пяток покрыта тонкой плёнкой из какого-то дерьма. Хочется это всё смыть. Храни бог мыло, оно справляется с этой гавнотой в одно касание. Я наслаждаюсь этим действом в течение пяти минут и вылезаю из ванны. Голый и мокрый тащусь на кухню, чтобы что-то быстро сожрать и припасть головой к горизонтальной поверхности и залипнуть в телефоне.
Чувствую, как слюна стекает по щеке и обволакивает подушку. Нет никакого желания сглатывать, поэтому