– Кто-то кроме Шандора погиб?
– Нет. Только он. И кажется какой-то конь пострадал.
Господи, почему из всех цыган ты наказал именно его? Я знаю, что нехорошо желать смерти другим, и я никому ее не желаю, но если ты хотел кого-то забрать, почему из всех людей на Земле, ты выбрал его? Он был лучшим из нас, помечен тобой при рождении, чтобы нести в этот мир добро и благо цыганскому народу. А ты лишил Шандора жизни и не подумал о его бедных детях, которые остались во власти их коварного деда, и теперь он волен распоряжаться ими как посчитает нужным. Ах, дорогие мои девочки, я не дам вас в обиду, я обязательно вам помогу. Я пока не знаю, как, но я что-нибудь придумаю.
Мы вышли на безлюдную проселочную дорогу, где не было видно ни одной машины, и уверенно пошли по центру. Вдалеке я уже замечала очертания кладбища.
– Как его дочери пережили эту трагедию?
– Младшие не совсем понимают, что происходит, но ревут вместе со старшими.
– А мать Шандора? Как она это перенесла?
Глеб как-то странно посмотрел на меня, а потом устремил взгляд вперед.
– Сейчас вы все увидите.
Мы обогнули кладбище, где были похоронены русские, и дошли до цыганских захоронений. Вороны, как черные предвестники смерти парили над «городом мертвых», и попеременно каркали, точно переговариваясь между собой. От этих звуков холод глубже проникал в душу и сковывал внутренности.
Приблизившись к могиле, я увидела фотографию Шандора на деревянном кресте, и мне стало невыносимо больно. Словно до этого момента я не верила в происходящее, не верила, что он умер, и его больше нет. Но снимок размером с альбомный лист в рамке за стеклом, обмотанный проволокой вокруг креста, заставил меня, если не принять, то согласиться с тем, что Шандор ушел. Ушел навсегда. И наш сын никогда не увидит его живым, не услышит его голоса и не окажется на его руках. Шандор так и останется для него неодушевленной картинкой, и вина за это лежит на мне.
Слезы тонкой струйкой потекли по щекам. Я почувствовала слабость и ухватилась за Глеба, отворачиваясь от могилы. Глеб докурил сигарету и выбросил окурок, но я уловила слабый запах табака и пива, исходящий от него.
– Лиза, вам плохо?
– Я не могу поверить. Это невозможно.
– Смерть всегда сложно принять.
– Я не понимаю, как вы можете быть таким спокойным? Он был вашим другом!
– Внешне так не кажется, но мне тоже тяжело. Мы редко виделись в последнее время, но все детство и юность провели вместе. Он был мне как брат.
– Когда сделана эта фотография на кресте?
Шандор на ней был совсем не похож на себя. Я никогда не видела, чтобы он улыбался на снимках, а в его глазах отражалось столько безмятежности и свободы. Это ощущение усиливалось бескрайним простором полей за его спиной и размытыми