Мальчик покачал головой, но даже не посмотрел на свою спутницу. Его взгляд приковала безжизненная фигура на кресте. Пламя добралось ей уже до колен. Дым взвился выше, скручиваясь едкими спиралями.
– Песчаный чародей, чародей-предатель, – зычным, хорошо поставленным голосом обратился к толпе человек в короне, – больше не обрушит на наши столицы своё злое волшебство! – Руки взметнулись. – Нет! Теперь он просто…
– Пугало! Пугало! – подхватили десятки глоток. – Мёртвое пугало прошлого!
– Чушь какая-то… – пробормотала Кара. – Пугало… оно же и так неживое?
Ветра все ещё не было, но несколько брошенных в костёр факелов придали огню сил. Фигура горела уже полностью, огонь облизывал даже поля шляпы. Граф всмотрелся в мешковину, заменявшую лицо, ещё возвысил голос, и там зазвенел надломленный гнев:
– Он дал умереть нашим городам! Гордыня и жадность поглотили его! Он забыл свой народ! А теперь он просто…
– Пугало! Пугало! Мёртвое пугало прошлого!
Люди голосили в исступлении, многие потрясали в воздухе кулаками. Истошно взвизгивали женщины, лаяли собаки. Даже дети… чумазые мальчики и девочки радостно скакали и хлопали в ладоши. Несколько, подойдя поближе, бросили в огонь маленьких соломенных куколок. Куколки тоже все были в бежевых одеждах.
– Властолюбец! – не смолкал граф, и глаза его тоже казались полными огня. – Убийца! Наши предки наказали его, но и мы более не подпустим малейшую его тень к нашим Непомнящим столицам! – Он смачно плюнул в пылающее лицо. – Гори, пугало! Гори!
– Пугало! Пугало! Пугало! – заорал народ ещё громче. Серое небо ответило раскатом грома, но дождя всё не было.
– Мне что-то страшно… – прозвенело рядом с мальчиком. Он мотнул головой.
Это тихо сказала Кара, не сводя встревоженных глаз с креста. Шляпа чародея горела, образуя подобие маленького купола; теперь казалось, он корчится – из-за того, что фигура разваливалась, тлела. Мальчик тоже смотрел на этот гневный ужас, но видел совсем другое.
Силуэт посреди похоронившей Пять графств пустыни. Высокий силуэт, спешно уходящий прочь. Посох и шляпа, знакомая шляпа… Значит, всё правда? Он не помог, а может, и сам повредил своему дому? Но его поймали. Наказали. И теперь год от года люди повторяют этот ритуал в память о той мести; сколько бы ни прошло, они помнят. И мальчик… нет, проклятье, не мальчик, но душа, покалеченная душа самого прекрасного в мире города…
– Зан! – Его тряхнули за плечо, но он едва это ощутил. – Зан, почему ты улыбаешься? Мне не нравится! Что тут вообще происходит?
Кара резко развернула его к себе, и он, всё же согнав с лица улыбку, негромко произнёс:
– Возможно, то, что и должно.
Кара нахмурила брови. Помахала ладонью перед лицом: до неё долетел дым.
– Они как будто… тёмные силы призывают, нет?
– Скорее отгоняют, – возразил мальчик, снова глянув в костёр. Вздохнул. – Слушай, ты много времени