Мертвый след. Последний вояж «Лузитании». Эрик Ларсон

писал: “На всякие не соответствовавшие рутине сообщения следовало смотреть с крайним подозрением; таким образом нам удалось заметить множество признаков и предвестников”²⁰¹. Британские радисты, подслушивавшие германские переговоры, начали по одному звуку передачи узнавать, ведется ли она с субмарины. Они обнаружили, что на субмаринах радисты сперва несколько секунд настраивают свои системы, а затем начинают каждую передачу со своего рода электрического прокашливания, пяти сигналов Морзе: тире, тире, точка, тире, тире. “Последняя нота высокая, – писал командир Хоуп, – при передаче напоминает стон или завывание”²⁰².

      Благодаря захваченным картам, Комнате 40 было известно и то, что германский флот разделил моря вокруг Англии на сетку, чтобы удобнее было направлять передвижения надводных кораблей и субмарин. Северное море было разбито на квадраты со стороной шесть миль, и каждому, по словам Хоупа, был присвоен номер. “Когда какое-нибудь из их судов выходило в море, оно непрерывно подавало сигналы о своем местоположении, сообщая, в каком квадрате находится”. Нанеся их на карту, писал Хоуп, сотрудники Комнаты 40 узнали, каких маршрутов придерживаются германские корабли и субмарины. Некоторые квадраты оставались пустыми: “Было лишь естественно предположить, что эти пустые места – заминированные участки”²⁰³.

      Со временем из сообщений, расшифрованных в Комнате 40, и сведений, почерпнутых из допросов пленных подводников, а также из данных разведывательного подразделения капитана Холла, по прозвищу Моргун, у сотрудников Комнаты 40 выработалось понимание, что за люди командуют германскими субмаринами²⁰⁴. Некоторые из них, подобно капитан-лейтенанту Веддигену, который потопил крейсеры “Абукир”, “Кресси” и “Хог”, были бесстрашны и заставляли команду творить невозможное. Капитанов такого рода называли Draufganger, или “бесстрашный командир”. Про другого капитана, Клауса Рюкера, говорили, что он “забияка и трус”. Вальтера Швигера, напротив, в нескольких рапортах разведки называли человеком добродушным, пользующимся расположением команды и других командиров, “всеми любимым, очень приятным офицером”, как говорилось в одном из рапортов.

      Среди капитанов субмарин были хладнокровные убийцы – например, друг Швигера Макс Валентинер. “Про него говорят, что это самый крепко сложенный офицер в германском флоте, – сообщал в протоколе допроса офицер-британец, – один из самых безжалостных командиров субмарин”. Другой же капитан, Роберт Морат, спасал жизни “при всякой возможности”. После того как его судно потопили и он с четырьмя членами команды был взят в плен, на допросах они рассказали, что в жизни командира субмарины были не одни лишь неудобства. Морат ежедневно просыпался в десять утра и выбирался на палубу “немного пройтись”. Обедал он в одиночестве, а потом читал у себя в каюте, при этом “всегда держал на борту порядочно хороших книг”. В четыре пополудни он пил чай, в семь ужинал, “после чего оставался в офицерской кают-компании, где беседовал,