Мертвый след. Последний вояж «Лузитании». Эрик Ларсон

обстановку, говорило об его умении руководить людьми, ведь условия на субмаринах были суровые¹⁴⁸. Там было тесно, особенно в самом начале патрульного плавания, когда везде, где только можно, включая гальюн, хранились продукты. Овощи и мясо держали в самых прохладных местах, вместе со снаряжением. Расход воды ограничивали. Желающие побриться использовали для этого остатки утреннего чая. Никто не мылся. Свежие продукты быстро портились. При всякой возможности команда прочесывала местность в поисках еды. Командир одной субмарины отправил людей на шотландский остров охотиться, и те подстрелили козу. Матросы регулярно грабили корабли, забирая джем, яйца, бекон, фрукты. Нападение британского самолета стало для одной субмарины приятной неожиданностью, когда сброшенная им бомба, не попав, взорвалась в море. На поверхность всплыла стая оглушенной рыбы.

      Однажды во время патрульного плавания команде U-20 удалось раздобыть целый бочонок масла, но к тому времени у кока не осталось под рукой ничего пригодного для жарки. Швигер отправился на промысел. Заметив в перископ флотилию рыболовецких судов, он направил субмарину прямо туда. Рыбаки, охваченные ужасом, были уверены, что сейчас их потопят. Но Швигеру нужна была только рыба. Рыбаки с облегчением отдали команде столько, сколько уместилось в субмарину.

      Швигер дал приказ погрузиться на дно, чтобы команда могла спокойно поесть. “Теперь у нас была свежая рыба, – говорил Центнер, – жаренная в масле, паренная в масле – ешь сколько душе угодно”¹⁴⁹.

      Впрочем, эта рыба и запахи от нее могли лишь ухудшить воздух внутри – самую неприятную особенность быта U-20. Прежде всего, там несло от тридцати мужчин, которые никогда не мылись, носили не пропускающую воздух кожу и пользовались одной маленькой уборной. От гальюна порой шла вонь, как в холерном бараке, а сливать нечистоты можно было, лишь когда субмарина находилась на поверхности или в мелких водах, иначе давлением воды все загнало бы обратно. Такие казусы обычно случались с новичками, как матросами, так и офицерами; называлось это “подводное крещение”. Запах дизельного топлива проникал во все уголки судна, так что каждая чашка какао и каждый кусок хлеба непременно отдавали нефтью. Кроме того, камбуз еще долго после приготовления еды источал ароматы, самый явственный из которых напоминал запах мужского тела – запах вчерашнего жареного лука.

      Все это усугублялось присущей только субмаринам феноменальной процедурой, необходимость в которой возникала, когда судно находилось в погруженном состоянии. На субмарине всегда имелись баллоны с кислородом. Ограниченное количество кислорода, пропорциональное числу людей на борту, выпускали из баллона во внутреннее пространство судна. Для регенерации использованного воздуха его прогоняли через соединение калия, чтобы очистить от двуокиси углерода, после чего воздух снова поступал в помещение. Во вневахтенные часы членам команды рекомендовали спать, поскольку спящий человек потребляет меньше кислорода. Когда субмарина находилась на глубине, атмосфера внутри становилась похожей