До того самого дня, когда он увидел на «Ютьюбе» свой меч.
Даичи никаким образом не мог быть доволен нашей нынешней жизнью. И, по правде говоря, я не помню, чтобы он радовался хоть чему-нибудь. Почему кто-то столь несчастный, как Даичи, вообще хотел быть бессмертным? Это было выше моего понимания. Пустая трата времени вызывала у меня отвращение. От мыслей о старике у меня скрутило живот, и появилось желание закричать.
Каждую ночь на протяжении десятилетий Даичи заставлял меня превращаться в птицу и запирал в клетке. Все, чего я хотела в то время, – выглядеть обычной девушкой, видеть человеческие сны и спать на мягкой теплой постели. Но и потом, когда он наконец позволил мне остаться человеком и в моей комнате появилась кровать, мое желание обрести комфорт не осуществилось – меня стали мучить ночные кошмары. Старик никогда об этом не говорил и никак не реагировал на мои жалобы. И больше не требовал, чтобы я спала в клетке. Я вернулась в нее сама – ночные часы легче переносились, когда я была птицей. Мне ничего не снилось, и чувствовала я себя неплохо. Со временем я адаптировалась и теперь могла, в зависимости от настроения и состояния, ночевать либо в кровати, либо в клетке в облике птицы.
Когда старик записал меня в школу и принудил часами изучать английский и тренироваться, чтобы избавиться от японского акцента, он преследовал одну-единственную цель: я должна была стать его посредником в чужой стране, которая теперь заменяла нам родину. Однако все это так меня занимало, что я падала в постель без сил, размышляя о произношении и грамматике, а не вспоминала о том роковом дне, когда моя сестра бросила меня одну в лесу.
Я закончила среднюю школу в южной части Солтфорда, и тогда старик отправил меня в школу на севере – и все началось заново. В нынешней Солтфордской средней школе я отучилась еще три с лишним года, и на этот раз было невозможно не стать круглой отличницей! У меня не осталось и следа японского акцента, а североамериканский образ жизни стал естественным и привычным. Не представляю, что бы я делала, если бы Даичи вернул мне мою прежнюю жизнь. Порой я задавалась вопросом, испытывает ли он хоть малейшее чувство вины за то, что держит такое невероятное существо, как я, за решеткой для своих собственных эгоистичных целей. Внутри меня все сжалось, когда я подумала о том, как мало, казалось, осталось между мной и моей свободой.
– Когда? – Сэксони сжала мою руку.
– Прости, что? – я моргнула. Пока я витала в своих мыслях, мы уже оказались перед моим домом.
– Я спросила, когда ты уезжаешь.
– Дедушка еще не купил мне билет, но я улетаю почти сразу после окончания учебного года.
Сэксони кивнула.
– В