Однако, не афишируя планов территориальных приращений, в 1770 г. Екатерина не могла не думать и о будущем устройстве греческих земель. В письме к Вольтеру, датированном 27 мая / 7 июня 1770 г., она еще видела Грецию «вольною»[523]и в августе 1770 г. писала об участии «спартанских легионов» при заключении возможного мира с Портой[524].
Примечательно, что, еще не зная о Чесменской победе и об установлении господства русского флота в Архипелаге, 19 июля 1770 г. императрица направила А.Г. Орлову очередной рескрипт. Она пока не имела достоверных известий о морейской драме, а сведениям, публиковавшимся в европейских газетах, не очень доверяла. По-видимому, Екатерина находилась еще под впечатлением известий об успехах в Морее, хотя морейское донесение А.Г. Орлова, не предрекавшее побед на суше, должно было ее насторожить. Тем не менее она понимала, что впереди предстояли контакты с архипелагскими греками, а следовательно, взаимоотношениям с греческим миром надлежало придать ясность. Рескрипт свидетельствовал о том, что «испанские замки» Екатерины II постепенно обретали реальные очертания; к тому же он позволяет проследить политический генезис «Греческого проекта». В рескрипте Екатерина, избегая определения политического строя освобождавшихся греков, туманно писала лишь о некоем политическом бытии нового «соединения», обладающего «новым и целым корпусом»[525].
После получения информации о поражениях соединенных с греками российских частей в Морее и об одержанной русскими победе при Чесме Екатерина, кажется, «забыла» об идее греческой самостоятельности. 28 сентября / 9 октября 1770 г. она писала Вольтеру: «Греки и Спартане совсем переродились; они больше стараются о грабежах, нежели о вольности. Они погибнут невозвратно, если не воспользуются распоряжениями и советами присланнаго от Меня им героя»[526]. В этом контексте о независимости греков речь уже не шла, и в том же сентябре 1770 г. Государственный совет предполагал выговорить для них лишь генеральную амнистию[527]. Причем, начертав условия этой генеральной амнистии, императрица поручила А.Г. Орлову, «будучи там на месте», выяснить, что выговорить (?) при заключении мира для архипелагских греков, имея в виду под «некоторыми преимуществами» – «не иметь Турецкого начальника, чтобы самим собирать подати и проч. подобный»[528].
Екатерина и Орловы были не единственными, кто интересовался будущей судьбой возможных территориальных приобретений России в Архипелаге.
Размышлял о «новом и целом корпусе» и глава внешнеполитического ведомства Н.И. Панин. К июлю 1770 г. у него имелся собственный план создания греческого государства по