По-видимому, этот отчет произвел большое впечатление на Екатерину II. Правда, по сообщению английского посланника Кэткарта, сделанному в начале войны со слов одного из участников миссии, «сначала императрица и министры нашли проект (посылки эскадры в Средиземноморье. – Авт.) сопряженным с большими затруднениями, но потом принялись за него с большим жаром»[160]. Идея отчета Capo послать корабли и снабдить их дополнительными пушками и оружием для греков (не зря Екатерина писала И. Чернышеву в начале войны: «Барин, барин! Много мне пушек надобно…»), а также тезис о том, что «греки – народ смелой и храброй», вероятно, укрепили зреющие намерения императрицы и позволили достроить планы взаимодействия с греками, задуманные еще в 1762 г.
Несмотря на то, что граф Г.Г. Орлов высоко оценил миссию Capo: «исправил там ему порученное дело добропорядочно», Н.И. Панин отказался вознаградить их эмиссара, хотя тот долгое время «беспрерывно к нему ходил» (оплата расходов Capo и его вознаграждение могли быть произведены только Коллегией иностранных дел, куда и адресовал М. Capo Г.Г. Орлов)[161]. Отказ Никиты Ивановича не был его причудой и капризом, но следовал из расхождений во взглядах с Орловыми и, возможно, явился результатом разоблачений Ивана Палатино, доставившего в Россию упомянутые документы в начале 1766 г.).
Думается, что Н.И. Панину была присуща более трезвая оценка состояния греческого общества, а может быть, он также основывался на не вполне удачном опыте взаимодействия коллегии с балканскими единоверцами. О расхождениях между Н.И. Паниным и А.Г. Орловым свидетельствует высказывание Панина в письме А.Г. Орлову во время Морейской экспедиции весной 1770 г., в котором он напоминал А.Г. Орлову об их спорах в Петергофе летом 1768 г. Возражая против каких-то сомнений А. Орлова, Н.И. Панин не без язвительности замечал, что предводительствовать греками должен тот, кто их возбудил, и продолжал: «…я в правду уверен, что вам нередко будет приходить нужда в Петергофских ваших доказательствах, о которых вы издевкою в своем письме ко мне упоминаете, чтоб настраивать и содержать во всегдашнем порядке духи, в раболепстве рожденные, а неограниченною надеждою и убеждениями веры своей в волнение приведенные»[162]. Иными словами, Н.И. Панин не питал иллюзии относительно возможности использовать в качестве военной силы греков, неорганизованных в гражданском отношении, а между тем возбужденных тогда еще нереальными надеждами, подогреваемыми религиозным чувством.
Итак, в 1765 г. Н.И. Панин оставался противником замыслов Орловых, а бумаги, доставленные И. Палатино в начале 1766 г., могли лишь усугубить его недоверие к грекам. Между тем, Екатерина, по-видимому, отнесла Г. Папазоли к числу тех «единоверных авантурьеров», о которых писала А.Г. Орлову в начале войны, признаваясь, что в своем распоряжении не имеет лучших[163]. Ей были важны общие результаты миссии – подтверждение готовности поддержать Россию во