Я крутился как мог, но денег все равно хватало в обрез и это учитывая то, что пока я учился, платить за еду и жилье мне не приходилось. Это наводило на грустные мысли. А потом изучение права принесло свои плоды, и меня посетила гениальная идея: в соглашении мистера Коннолли черным по белому прописано, что он платит за меня «пока я учусь в университете», но нигде не сказано, сколько именно я должен там учиться. Я десять раз перепроверил все бумаги, а потом начал так подбирать себе курсы, чтобы к концу четвертого года обучения учебный план ни одной специальности моего факультета не был выполнен полностью. Было нелегко, но я старался.
Потом я имел продолжительную беседу с профессором Стаутом, в результате которой он также едва ли не с лупой изучил соглашение между университетом и мистером Коннолли и разрешил мне в виде исключения учиться еще один год, разу уж мне так угодно.
Я был почти счастлив – у меня появилось еще двенадцать месяцев, чтобы собрать деньги на вожделенную поездку на родину джаза. Мне почему-то казалось, что после нее жизнь моя круто изменится к лучшему.
И тут старый хрыч Коннолли влез куда не просят со своими представлениями о том, что для меня лучше, и все испортил.
Сказать, что я был неприятно удивлен – это ничего не сказать. Стоя с дипломом в руках перед профессором Статутом, я снова испытал то самое чувство беспомощной ярости, которое обрушилось на меня, когда дядюшка сообщил, что продал мой инструмент. И хуже всего – я снова ничего не мог с этим поделать. Единственное, на что меня хватило – это выторговать у главы моего уже бывшего факультета право еще несколько дней пользоваться комнатушкой в кампусе.
Из кабинета Стаута я выскочил в совершенно расстроенных чувствах, грубо хлопнув дверью напоследок. Что делать дальше, я не представлял. Единственное, что я понимал твердо – к мистеру Коннолли я не явлюсь ни за что на свете даже если это будет стоить мне Нового Орлеана.
Потом мне пришла в голову мысль на зло ему сделать предложение первой встречной девушке и через брак получить причитающиеся мне от родителей деньги, благо двадцать два мне уже исполнилось. Но я тут же отказался от этой идеи: мне не хотелось решать свои проблемы подобным образом, да и наивно было думать, что Коннолли не опротестует фиктивный брак, а от мысли, что придется снова связываться с этим человеком воротило с души.
Пока я обо всем этом размышлял, меня окликнули. Я машинально обернулся, и подумал, что этот день все-таки не так уж плох: мне приветливо махала рукой Мейси Саммерс – несомненно, одна из самых чудесных девушек Чикаго. И хотя настроение мое было далеко от хорошего, я все же не смог сдержать улыбки.
– Привет!