Думая об этом, Эндрил даже начинал скучать по Северу. На Норт’Длоне, где он провёл последние два года, людям было плевать, что он носит, с кем спит и какая у него стрижка. А разногласия там предпочитали решать в дуэлях. В грязных, прямолинейных поединках один на один был свой шарм, хоть для Эндрила это тоже было чересчур экстремально. Будучи выходцем из мира роскоши Царь-древа и привыкшим к привилегиям королевской семьи, он бы предпочёл нечто среднее. Компромисс.
Замечая сейчас на себе всё больше липких взглядов, он размышлял: мог ли кто-то узнать его? Братья Курентер справились без труда – даже смогли подкараулить его в городе и подло напасть со спины. Однако их, как был уверен Эндрил, кто-то предупредил о его прибытии. Они знали, где и когда нужно подстеречь юношу. А что касается простых прохожих…
Принц изменился за время отсутствия в столице: кожа немного потемнела, волосы стали короче. На подбородке появилась почти мужественная щетина – болезненный и долгий процесс для светловолосых членов его семьи, который порой затягивался на десятилетия. Лицо погрубело, на подбородке возник едва заметный шрам – скорее красивый, чем уродливый, но тем не менее. Принц даже вырос на несколько пальцев, а может, просто перестал горбить спину.
Ко всему прочему, юноша не знал о последних веяниях моды на Царь-древе и одет был в брюки и простой камзол поверх голубой рубашки. На плечах тёмно-серая меховая мантия, какие в ходу у солдат на Севере, на которой он приказал вышить герб своего дома тонкими золотыми нитями.
Пожалуй, он напоминал телохранителя какого-нибудь прибывшего на Царь-древо дипломата. Даже имел при себе мушкет – купил на самой границе и ни разу не пускал в ход. Ему понравилась золотая вязь, оплетавшая ствол и прекрасно сочетавшаяся с узором на мантии, да и рукоять хорошо ложилась в руку. Первые дни после покупки, Эндрил много раз выдёргивал мушкет из кобуры и, казалось, отточил этот навык до совершенства. Жаль только, что совсем забыл о нём, когда вероломные братья Курентер показались из переулка.
Нет, пожалуй, сейчас никто не мог узнать в нём наследника престола. По крайней мере, с полной уверенностью. Вот только много ли нужно зевакам, чтобы распустить неприятный слух? Требуется ли им увидеть его лицо, чтобы рассказать продавцу соседней лавки о встрече со старшим сыном короля, бегущим по городу, будто огонь кусает его за пятки? Требуется ли услышать его голос, чтобы добавить к этой истории растрепавшиеся волосы или порванную одежду? А может быть, слёзы на глазах и всхлипы? О! Народу бы такое понравилось!
Эндрил наконец перешёл на шаг. Он и сам не заметил, как оказался в объятиях Цветущих врат – последнем рубеже перед Дворцовой Аллеей. Дальше был мир, в котором Эндрил провёл всё детство. Мир бархата и шелков, золота и рубинов. Мир женщин, столь прекрасных, что жемчужины,