Вот он, точнее не сам, а его сын – спокойный, молчаливый, уверенный в себе и своём праве требовать справедливости человек. Молодой, около тридцати, среднего роста и комплекции, темноволосый, с широко поставленными карими, чуть навыкате, глазами. Ими, этими почти немигающими глазами он пристально смотрит в лицо судьи, кривя губы в презрительной усмешке – знает, точно знает: закон на его стороне.
Зачитанное адвокатом истца требование справедливости очень простое: выселить из являющейся его собственностью квартиры по адресу Сельская десять-одиннадцать незаконно проживающего там мошенника. Право владения подтверждено документально, сомнений не вызывает. А закон гласит предельно ясно: проживать в не принадлежащем ему жилье гражданин может единственно с разрешения владельца этого самого жилья. У нашей стороны всё.
«Надо же, крючкотвор сегодня уложился в рекордные три минуты! И таки прав, целиком и полностью прав, шельмец! «Единственно…» Ну да, так закон и гласит. Всё, точка. Иных толкований не допускается. Значит, истец (кстати, почему-то сам себя назвавший в заявлении «истицей») одержал верх, и нахального ответчика надлежит немедленно взять под белы ручки и выставить вон? Значит, так…»
Чем же объяснит своё противоправное поведение нахал-ответчик? Он, в противоположность истцу немолодой, на пять лет старше судьи, седой мужчина, машет рукой своему адвокату: погоди, мол, я сам!.. вскакивает и бросается в бой. Но никаких мало-мальски вразумительных и документально подтверждённых доводов в своё оправдание не приводит.
Активно жестикулируя и взывая к совести отсутствующих в зале родителей истца, не очень разборчивой скороговоркой выпаливает три с лишним сотни слов: якобы квартира это – фактически его, досталась ему от ныне покойной горячо любимой мамы и тоже любимого, но ещё раньше покинувшего сей мир папы, якобы он когда-то то ли заложил, то ли продал её некоему тоже отсутствующему здесь будто бы подставному лицу исключительно с целью спасения чести и достоинства, а может, и самой жизни своего друга-одноклассника, а именно отца вот этого молодого брюнета, истца-истицы. И якобы сделка та была как бы незавершённой, то есть новый, подставной владелец недвижимости деньги ему отдал, то есть при этом их взял тот друг-одноклассник… к сожалению, то есть руководствуясь дружескими чувствами, он, то есть сегодняшний как бы ответчик, с него, то есть друга, письменного долгового обязательства, то есть векселя, то есть расписки, не взял… но ведь он, друг-одноклассник, твёрдо обещал обязательно отдать, да-да… и тот как бы новый владелец на немедленном освобождении приобретённого жилья совершенно не настаивал, одновременно великодушно согласился сохранять существующие на тот момент статусы ква, то есть кво, то есть позволил ему, теперь вынужденному быть как бы ответчиком, жить там, то есть в его родном доме, то есть квартире,