И зубы мне почистить так и не дали. И транспортом до нового бетонного КПП не обеспечили. Благо этот самый Зауэрмильх, хотя и был кхазадским дундуком и вредным сукиным сыном, подкинул меня от широты гномской души на своем внедорожнике до ограждения. Тоже нового – и тоже бетонного. Озаботились безопасностью муниципальные власти. Теперь новый периметр был обозначен не дурацкой сеткой-рабицей, а трехметровой капитальной стеной. Ну да, против того же великанского кадавра не спасет, но вот от нашествия грибов с глазами, пожалуй, уберечь может.
– Что, опять ты? – Знакомый молодой страж границы нахмурился и впился в меня взглядом. – Носишься туда-сюда чуть ли не каждый день…
– Слушай, Алёша… – Его и вправду звали Алексеем, но мы, конечно, обращались к нему по-свойски. – Ну чего ты такой кислый? Тебе самому от этого не противно? Ворчишь, ворчишь… Как тот гном!
– А что ты предлагаешь? Чему тут радоваться? С одной стороны – Хтонь, с другой – несанкционированная свалка у забора, и когда только наваливать успевают, сволочи! – Служивый плюнул под ноги. – Воняет… Никакого удовольствия от работы!
– А ты попробуй улыбнуться миру, и тогда мир улыбнется тебе в ответ, – посоветовал я, подсовывая морду под прицел идентификатора.
– И что, помогает? – заинтересовался охранник.
Идентификатор пикнул, подтверждая мою орочью личность. Я повернулся к Алёше и широко улыбнулся. Он сразу не понял, а потом как понял – так немедля хрюкнул, покраснел и захихикал как ненормальный:
– И-хи-хи-хи! Бабай, ты больной на всю голову… Хи-хи-хи! Ой, с-с-сука, пацаны-ы-ы! Пацаны, идите, чё покажу!
– А вот фигушки, Алёша! – Я перемахнул через турникеты и, оказавшись с той стороны, в Хтони, показал ему язык. – Ты парень неплохой, но твоим дружкам такие хохмочки противопоказаны.
– Давай, давай, иди! Хе-хе! – Он замахал рукой. – Нет, реально – совсем отбитый! Это ж надо! Зубы! Хи-хи!
Если меня спросят – что в этом мире есть такое Родина для Бабая Сархана, то ответ я назову сразу. Это – ночной Проспект, весь в неоновых огнях с пляшущими бестолковыми рекламными голограммами, уродскими граффити на обшарпанных стенах и разбегающимися из-под ног псинками, крысами и мелкими тварями. С проросшими из провалов окон деревьями и буйной южной порослью в бетонных трещинах. С песнями и матерщиной на верхних этажах уцелевших зданий, с запахом пороха, гари, крови, помойки и – с недавних пор – шаурмы и крепкого кофе. Я действительно полюбил эти места, и мне очень в кайф было наблюдать, как Проспект менялся, квартал за кварталом.
Да, суровая и бесшабашная атмосфера живого волнореза в царстве Хтони никуда не пропадала, просто –