Ураган. Ариф Анвар

последовало после того, как они встретились с Фолькером за кофе. Беседа растянулась до обеда. Они сошлись с Фолькером во взглядах на роль гражданского общества в развитии городов, обсудили перипетии извечной политической борьбы двух основных партий в Бангладеш и преимущества бирьяни[12] с курицей над бирьяни с бараниной. На следующий день Шахрияр получил от Фолькера по электронной почте письмо, в котором директор института предлагал ему работу. Вскоре Шахрияр понял, что речь, по сути дела, шла об интернатуре. На протяжении двадцати часов в неделю ему полагалось помогать директору с бумажной работой и готовить его выступления. Зарплаты едва хватало на жилье и еду. Несмотря на это, Шахрияр всё равно спросил Фолькера, возможно ли продлить контракт. В ответ директор лишь мрачно покачал головой. У института нет лишних денег. Когда срок действия рабочей визы Шахрияра подойдет к концу, он лишится и работы.

      Он тяжело вздыхает и приступает к ритуалу, предшествующему отходу ко сну. С верхней полки шкафа он достает тряпичную сумку. Лет ей столько же, сколько и ему. Два предмета в ней – еще старше. Он вынимает их, долго-долго смотрит и только потом наконец находит в себе силы уснуть.

      Рахим

Калькутта, Индия, август 1946 года

      Утром, за год до того, как Индии было суждено оказаться разделенной на два государства, Рахима Чоудхори везут на работу в его автомобиле «Уолсли-Моррис» 1934 года. Утро самое обычное. На коленях газета «Стейтсмен»[13], кейс – под боком, а за рулем – личный шофер по имени Моталеб. Рахим читает газету, чувствуя нарастающее смятение и ужас. На первой странице практически все новости посвящены завтрашней забастовке, инициированной Мусульманской лигой.

      Индия кипела и бурлила весь год. Страна содрогалась в ожидании распри между индуистами и мусульманами, которая неизбежно должна была вспыхнуть с новой силой после провозглашения независимости. Светская партия «Индийский национальный конгресс», в которой доминировали индуисты, выступала против раздела страны на два государства по национальному и религиозному признаку. В подобном разделении она усматривала заговор британцев, желавших ослабить страну, которой они правили две сотни лет и которую теперь должны были оставить. Мусульманская лига, в свою очередь, выступала за раздел, указывая, что без покровительства британцев мусульмане станут в Индии угнетаемым меньшинством. В доказательство серьезности своих намерений добиться права на собственное государство лига призвала к всеобщей забастовке, объявив День прямого действия.

      Рахим отчасти поддерживает лигу, но при этом неодобрительно относится к ее лидерам, которые за последние несколько месяцев изъездили вдоль и поперек страну, выступая с зажигательными речами перед толпами, которые и без того горели жаждой деятельности. Впрочем, в открытую дистанцироваться от лиги он тоже не может. Он мусульманин – богатый и успешный. Такие, как он, в Калькутте – исключение из правил.

      Он все еще погружен в чтение, когда автомобиль