Тренироваться на коне без одной подковы было нельзя. Он мог получить травму из-за неравномерного распределения нагрузки, и потому пришлось шагать его в руках, пока остальная группа занималась. Я была не против пообщаться с конем с земли, тем более что Петя был очень добрым и любил внимание. Он смешно залезал головой мне под руку и замирал так, будто спрятавшись. Шершавый нос тыкался и шарил по карманам, выискивая вкусняшки. Он очень любил, когда ему чесали холку и гладили по лбу. В такие моменты он прикрывал глаза и весь обращался в чувства. Мне нравилось видеть его таким и понимать, что я могу доставить коню радость.
И все было бы прекрасно, но три дня без активного движения и резко опустившаяся температура сказались на самочувствии и поведении Пети. Когда я начала его чистить, он стал нервно топтаться на месте, и я поняла: что-то не так. Но вера в коня и его покладистый характер перевесила. Я решила не тревожить Алексея Викторовича по пустякам, уверенная, что под седлом конь придет в себя.
Как же я ошибалась…
Патриот горячился. Его ноздри раздувались, он дышал быстрее обычного и часто фыркал. Любое мое движение в седле моментально воспринималось им как команда к действию. Я совсем не успевала за ним. А конь все больше возбуждался.
В тот момент, когда неконтролируемая энергия совсем затуманила ему мозг, по железной крыше манежа стал съезжать снег. Громкий звук, раздавшийся сверху, напугал многих коней, но для Пети сработал как спусковой крючок. Он сорвался с места, игнорируя повод и мои требования. От ощущения такой бешеной скорости и страха я забыла, как дышать. Тело инстинктивно напряглось, не желая падать. Тренер кричал, чтобы я заворачивала на вольт, и я слышала его как сквозь пелену. Разумом понимая, что нужно выполнить наставление, я не могла заставить онемевшее от испуга тело пошевелиться.
На нашем пути выросла Рита со своей серой Клеопатрой, Петя резко бросился в сторону, оставив меня на прежней траектории движения. Я мешком свалилась в песок под ноги Ритиной кобыле. Из легких выбило весь воздух. Я села, пытаясь понять, что произошло. Поясница ныла, на зубах скрипел песок, локоть саднило, но в остальном я была в порядке. Физически.
Эмоции закружили меня. Страх, закончив свое выступление, отходил в тень. Его место на сцене заняла жгучая обида. В первую очередь от того, что я увидела улыбки на лицах одногруппников. Кто-то пытался скрыть их, но неудачно. Кто-то без стеснения посмеивался над моим падением.
Не знаю, может, оно выглядело комично со стороны, но это все равно был не повод смеяться над чужой бедой. Больше всего злила ухмылочка Марины, которая сама упала на прошлом занятии и ревела на весь манеж. Ее утешали чуть ли не всей конюшней. В этот день она в седло больше не села. Ее не смогли уговорить ни тренер, ни подружки.
Золотое правило морали – относись