Брэк слегка толкает меня локтем. По переулку идет еще один медведь; этот немного поменьше и потемнее. Светлый, доминантный медведь переключает на него свое внимание и издает низкий раскатистый рык. Можешь взять кочерыжку от салата и ньокки со шпинатом, но к моему лососю на гриле с экофермы в Скуна-бей даже не приближайся.
Брэк поднимает телефон, чтобы сделать фото, и это меня удивляет. Этот человек использовал слово «рутина», рассказывая, как собственными руками вонзил в черного медведя в берлоге дротик со снотворным, чтобы поменять на нем радиоошейник. Но оказалось, что он фотографировал не медведя – он хотел запечатлеть иронию ситуации. «Посмотрите на крышку». Брэк направляет луч фонарика на открытый и перевернутый бак для компоста. На крышке из формованного пластика – медвежья морда, а в нескольких дюймах от декоративного медведя – морда медведя настоящего, с удовольствием пожирающего содержимое этого сертифицированного противомедвежьего контейнера, который не справился со своей миссией.
«Они на них прыгают, – говорит Брэк, – и крышки открываются».
Или же запорный механизм может быть сломан, как у другого компостного бака той же модели, который мы видели чуть дальше по переулку. Брэк подошел к нему, поднял крышку и увидел гору гнилых бананов. «Убедитесь, что крышка заперта, – взывала наклейка. – От этого зависит жизнь медведя». На соседней улочке Брэк показал мне открытую бочку отработанного фритюрного масла. Бочка была огромная и высоченная, словно питьевой фонтан; именно так медведи иногда ее и используют. Брэк видел жирные отпечатки лап, удаляющиеся вниз по переулку.
Пункт 12.08 кодекса Аспена по обращению с бытовыми отходами озаглавлен «Защита диких животных» и списан с кодекса горнолыжного курортного поселка Сноумасс, расположенного неподалеку. На этом сходство заканчивается. Департамент ветеринарного контроля (а заодно и дорожного движения) Сноумасса – это два человека: Тина Уайт и Лорен Мартенсон, и они от своего не отступятся. «Мы штрафуем всех», –