Товарищ Сухов, или Хроники бесполезного «попаданца». Комбат Найтов

на «аэрокобру Р-39». Первое, что я у неё обнаружил, был коллиматорный прицел с автосчислителем. Это потом «кобру» упростили и удешевили. А первые партии шли в полном комплекте. Но, для большинства лётчиков, с незаконченным средним образованием, понять, как устроена «эта херовина», как объясняли им такие же инструктора, оказалось не под силу. Зная это обстоятельство, первое, что я сделал, это снял с разбитой курсантом «кобры» прицел и вычислитель. И положил его в каптёрку. Запас задницу не травмирует. В марте приехали «купцы», и я поехал аж на Карельский фронт в посёлок Шонгуй. С наступлением весны, как только подсох аэродром, мы встали на боевое дежурство. В полку было 16 «кобр», и 11 «Киттихауков». Там и состоялся мой первый бой.

      Группу вёл командир полка майор Георгий Рейфшнейдер. Отличный мужик, как только я приехал в полк, он сказал, что в гвардейском полку лётчиков – сержантов нет, поэтому направил документы на звание младший лейтенант. Мне устроили четыре провозных, прежде, чем поставить меня в строй. И вот идём бомбить «Хебухтен», сопровождая девятку СБ. Из-за плотной облачности, командир эскадрильи СБ отказался идти на «Хебухтен», зашёл на Титовку и отбомбился там. На отходе подоспели «мессершмитты» с «Хебухтена». Несмотря на то, что нас было больше, мы оказались в совершенно невыгодном положении. Пришлось отсекать огнём атаку 4 «мессеров» на наши бомбардировщики. Во втором бою меня ранили. Мне пришлось подставить свою машину под огонь, чтобы прикрыть моего ведущего: лейтенанта Миронова. Сел дома, но правый бок оказался пробит в двух местах. Я очутился в госпитале в Ярославле. После госпиталя оказалось, что в списках действующих, мой полк не значится, убыл на переформирование и «исчез» из сводок. Меня направили в 129-й учебный полк. Опять Баку.

      Встретили меня, как родного! Здесь и появился молодой крепко скроенный коренастый старший лейтенант Покрышкин из 16-го ГИАП. Так как я был уже гвардейцем, меня отобрали в учебную эскадрилью, которой командовал Покрышкин. Нас было 16 человек, мы должны были пополнить 16-й полк, который переучивался на «кобры Н». Меня спросили только на каких «кобрах» летал. Всё остальное никого не интересовало. Ещё два месяца мы изучали строи, действия в паре, четвёрке и в восьмёрке. Ничего нового Покрышкин не показывал. Он больше бегал в соседний медсанбат, где познакомился с молоденькой медсестрой. А мы летали друг с другом. На самом деле, во всех полках было именно так. К молодёжи относились несколько равнодушно, так как выживаемость молодёжи была очень низкая. К этому привыкли, и «старики» надеялись только на себя. Отбирали себе лучших ведомых, и действовали от пары. Остальные должны были их прикрывать. Я, как самый младший по званию в эскадрилье, моё лейтенантское звание где-то «потерялось», тащил на себе почти все дежурства в эскадрилье, плюс полёты, на которые меня подменяли. Я не выпендривался, и вёл себя соответствующе. Лишь один раз командир поинтересовался, почему я воюю с 41 года, а у меня так мало боевых вылетов.

      – Так сложилось, товарищ