– А как вы поняли, что это дело рук того бандита? – спросил я, голос мой был едва слышен, губы сжаты в жёсткую линию.
– Клэр закричала, подняв всех на ноги. Анжелика была её подругой, и она гостевала у нас. Альберт прибежал быстрее всех и увидел Клэр в ночной рубашке, наполовину испачканной в крови. А тот ужасный человек не успел убежать. В его карманах нашли золото. И нож, которым он и убил… Просто воровал, а Анжелика увидела его – Юдит покачала головой, а я бледнел, ужасаясь простоте и жестокости этой истории. Все стало ясно. Стэн взял вину на себя. Мать теперь казалась мне совершенно другой. В её холодных синих глазах заиграл ледяной блеск, блеск бессердечной расчётливости, а может быть… убийцы. Клэр Кесслер… или Клэр Смит… кто же ты такая на самом деле?
В этот миг, словно карточный домик, рухнул весь мир, который я знал. Слово «семья» всегда вызывало во мне чувство холода и отчуждённости, глубокой, неизбывной пустоты. Теперь я понимал, почему. Это не была семья в истинном смысле этого слова. Это была сложная, многослойная ткань, сотканная из лжи, манипуляций и скрытых преступлений. За краской благополучия скрывались расчёт, жестокость и беспредельное стремление к власти. Клэр Смит… это имя теперь звучало для меня не как имя матери, а как определение холодного, амбициозного рассудка, способного на любое преступление. Эта бескомпромиссная женщина, добившаяся всего через обман и преступления, убрала с своего пути преграду в лице Анжелики, лишив жизни женщину, которая стояла на пути её восхождения. Затем, словно хищный паук, она заплела свою сеть из лжи и манипуляций, маскируясь под образ заботливой жены и матери. Мичи, Ганс и я… мы не были детьми, рождёнными из любви. Мы были всего лишь пешками в её холодной, прецизионно распланированной игре, инструментами, призванными обеспечить её безопасность и дальнейшее продвижение по лестнице социального восхождения. Она надеялась держать нас под контролем, манипулируя нашими жизнями с той же бесстрастной точностью, с какой она спланировала убийство Анжелики. Но её расчёт оказался ошибочным. Она потеряла контроль. Или, по крайней мере, это начало рушиться на её глазах. И поняла ли она настоящий масштаб своей ошибки? Поняла ли она, насколько глубоко и безвозвратно она обманулась, построив свой мир на лжи и крови?
Воздух внутри дома сгустился, давя на лёгкие незримым грузом. Оставаться здесь становилось невыносимо. Отчаяние подталкивало к бегству, и я вырвался на улицу, надеясь, что весенний ветер, ласково треплющий молодые листья, рассеет сдавленность в груди. Но с каждым вдохом тошнотворная волна тревоги накрывала меня с новой силой, сжимая желудок холодными пальцами.
Прислонившись к холодным перила, я провёл рукой по карману, нащупав знакомый бархатный