ГЛАВА 1
5 лет спустя, Франция, весна 182* года
Все друзья и близкие знакомые Эллиота утверждали, что он обладает исключительным талантом ввязываться во всевозможные неприятности, странные истории и сомнительные приключения.
Тому, в ком живёт дух авантюризма, подобные удивительные способности могут показаться даром свыше. Но Эллиот, сидя под тихо шелестевшим светло-зелёной листвой каштаном, устало размышлял, что в спокойной и размеренной жизни тоже есть своя прелесть. Неслучайно его брат предпочитал тихое и уединённое существование затворника, не появляясь в обществе без крайней необходимости.
Поняв, что мысли его невольно переключились на брата, Эллиот нахмурился и попытался найти другую тему для раздумий.
Например… Почему бы просто не полюбоваться открывавшимся ему удивительным видом? Мягкий золотистый свет вечернего солнца заставлял поверхность реки, петлявшей в отдалении и едва видимой за пышным переплетением крон деревьев, вспыхивать яркими бликами. Листва спускавшихся к воде длинными вереницами платанов, буков и ив, печально клонившихся к безмятежному зеркалу водной глади, представляла собой любопытное смешение всевозможных оттенков зелёного цвета: от серебристо-салатного до тёмно-оливкового. Дальше, на другом берегу реки, зеленели всходы возделанных полей и виднелись маленькие, будто игрушечные, домики. Весь пейзаж дышал миром и покоем. На миг Эллиот блаженно задумался о том, как лучше отразить прелесть тихой деревушки на альбомном листе, но, вспомнив о больной руке, с сожалением покачал головой.
Глубоко вздохнув, Эллиот собрался подняться на ноги, чтобы подозвать пасшегося поблизости коня и продолжить путь, но, услышав тихий подозрительный шорох, замер, насторожившись. Около минуты он напряжённо вслушивался в мирный хор вечерних голосов птиц, распевавших с прежней беззаботностью. Эллиот уже почти пришёл к выводу, что всему виной его проклятая послевоенная привычка видеть опасность там, где её в помине быть не может, как вдруг прямо над его головой отчётливо хрустнула ветка.
Задрав голову, Эллиот замер в немом изумлении. Метрах в двух от земли, тесно прильнув в весьма неудобной позе к толстому суку и уцепившись побелевшими пальцами за какую-то неровность коры, полусидел-полулежал белокурый мальчишка-подросток. Поняв, что обнаружен, он широко распахнул глаза, сверкнувшие испугом, и крепче прижался к дереву, будто надеясь слиться с ним.
Эллиот дружелюбно улыбнулся, поняв, что его новый знакомый охвачен паническим ужасом.
– Какая диковинная птица! – произнёс он по-французски, решив, что вряд ли юный озорник владеет каким-то ещё языком. – Спускайся вниз, я тебя не трону. Не очень-то удобно болтать с человеком, который сидит на дереве, если ты сам находишься на земле, как тебе кажется?
Эллиот поднялся на ноги и отошёл на несколько шагов от каштана, отряхивая мелкие травинки с одежды.
Подросток