5 декабря 1975. Дерби с «Реалом Сосьедад». Два капитана – Игнасио Кортабарриа и, собственно, Ирибар выходят с басконским флагом, демонстративно заявляя, что им плевать на всяческие запреты. Безусловно, в этой акции больше PR, чем истинно гражданского бунта – запрет на любую неиспанскую символику ещё формально действовал, но Франко скончался двумя неделями ранее и в воздухе, несмотря на календарь, звенела весна и пели птицы. Тем не менее, не отдать должного креативу мышления нельзя. Свой эскудо в дело скорейшей демократизации.
Вместе с Ирибаром мы проходим по старому «Сан – Мамес», проникаясь атмосферой чрез свидетельства очевидца:
«Домашний дебют был торжеством несправедливости. Тогда Мадрид объективно превосходил всех по игре. Этому можно было противостоять за счёт организации игры и самоотдачи. И тогда вступали судьи. Так было и в том матче. Оруе, действительно, сбил Мануэля Буэно, который, кстати, вообще не должен был играть – он в последний момент заменил травмировавшегося Хенто. Но фол был до штрафной площади. Арбитр поставил пенальти. Когда к мячу подходит Пушкаш, любой голкипер понимает, что он тут – лишний. Можно рассчитывать на то, что венгр промахнётся, но нет ни одного шанса справиться с его ударом. О футбольном благородстве можно говорить много и случались даже прецеденты, я говорю о поступках Сарры, умышленно не забивавшем мячи в некоторых матчах, но когда идёт принципиальная схватка, команды цепляются за каждый мяч и любую возможность. Первейшее благородство – долг перед командой. Естественно, что Пушкаш не промахнулся. Я пытался среагировать, но с тем же успехом можно было попробовать на велосипеде обогнать поезд.
Хотя я играл на «Сан-Мамес» ещё раньше. Тогда я был вратарём «Басконии» и в одном из матчей мы принимали соперника на главном стадионе. Нет проблем, выиграли 2:0. Вы представьте воодушевление простого деревенского парня, играющего на арене, о которой он до того только слышал. Она всегда вызывала и вызывает во мне три последовательных сплетения: великий стадион, великие игроки, великие команды – я говорю и об «Атлетике» и о соперниках. Все они достойны уважения. И, не знаю, как объяснить, но тогда было предчувствие, что я здесь ещё сыграю и не раз. Я смеялся сам над собой – не буди воображение, Хосе. Ты себя ещё в сборную отправь и выиграй с ней чемпионат мира. Но вот мира не получилось, Европу – да. Это выходит, что я – пророк?
После того матча президент «Индаучу» Хайме Оласо, мой футбольный отец, пригласил меня на обед и рассказал об интересе «Атлетика». «У меня галлюцинации» – только и мог я тогда сказать.
Первый год прошёл в тени Кармело. Это было правильно. Вот никогда не считал себя выдающимся вратарём. Качественным – да, хорошим – возможно, но, попав в эту атмосферу, увидел, как многому мне надо учиться. Мы и учились. Вместе, постепенно Кармело