– Сидите смирно и дайте себя отмыть. Полагаю, вы устали.
– Я могу сделать это сама!
– Можете, но как любая благородная дама не станете.
Она многозначительно смотрит на меня, продолжая обмывать мое тело. Мне все это не нравится, но я терплю, понимая, что она права. При виде моего смиренного выражение лица Люция фыркает, но ее взгляд смягчается, а движения становятся более ласковыми. Когда она начинает намыливать мои волосы, выбирая из них запутавшиеся еловые иголки, я расслабляюсь в ее руках. Я и правда очень устала.
– Откуда же ты взялась такая грязная и дерзкая, Лайла? – тихо бурчит она себе под нос. Уголки моих губ касается улыбка, и я притворяюсь, что не слышу ее. Кажется, вопрос был риторическим.
Я расслабляюсь, и состояние собранности, в котором я находилась в присутствии герцога Кирана, покидает мое тело. Я начинаю осознавать сложившуюся ситуацию, из-за чего у меня в животе поднимается волна страха. И непонимания.
Я невольно касаюсь пальцами того места, где еще совсем недавно была грубо зашитая мною рана. Теперь там девственно-гладкая кожа, нетронутая ни рубцом, ни уродливым шрамом. Не осталось ничего, что напоминало бы мне о том, кто именно нанес эту рану. Или о том, что случилось немногим позже. Из-за этого мне кажется, что все произошедшее со мной было сном, и я вот-вот проснусь и обнаружу, что лежу в каморке под храмовой крышей – той, что мне отвели, когда перевели к Лезвиям.
Внезапно Люция заставляет меня встать и перешагнуть через бортик купели, возвращая в чувства и давая понять, что все это реально. В тот момент, когда она начинает укутывать меня в полотенце, раздается стук в дверь. Смерив меня предупреждающим взглядом, она скрывается за дверью. Через мгновение Люция возвращается, держа в руках мой вещевой мешок и сапоги.
– Я не буду рыться в ваших вещах. Просто скажите, есть ли здесь что-то для стирки.
– Нет, ничего.
Я мотаю головой и тянусь рукой к мешку. Люция отдает его мне, а сапоги ставит рядом с купелью явно для того, чтобы очистить их от лесной грязи.
– Пойдемте, вам надо отдохнуть перед завтраком. До пробуждения Агона осталось всего ничего.
В Саяре рассвет, утро, день, вечер и закат называют именами богов Пяти, тем самым признавая их силу в определенный промежуток времени. В храме Пяти мы всегда молились, стоило только солнечным лучам окрасить небосклон, и не важно, спали мы той ночью или нет. Поэтому мне не впервой подниматься так рано.
Усталость после ночных приключений дает о себе знать, и я не сопротивляюсь, когда Люция сажает меня на стул, чтобы расчесать мои мокрые волосы, а потом помогает надеть ночную сорочку. Я кладу вещевой мешок на пол возле кровати, забираюсь на мягкую перину и засыпаю сразу, как только голова касается подушки. Мне даже все равно, что своими невысохшими волосами я намочу наволочки.
Будет новый день и новые решения,