Так Дмитрий оказался в особняке Шиповых.
– Вы не похожи на полицейского, – с подозрением заявила старуха, внимательно изучив перед этим Митины документы.
– Я из сыскного. Нам разрешено носить штатское.
– А зря. Форма дисциплинирует.
Представителя закона вдова приняла в видавшей виды гостиной, самым нарядным в которой был портрет покойного мужа в богатой раме. Всё-таки генерал-майор. И до чего же неудобные тут стулья. Ей-богу, медные шляпки гвоздей – тайные инструменты экзекуции. Митя ёрзал. Старуха глядела не мигая. Под этим взглядом сыщику показалось, что это его сейчас будут допрашивать.
– Прислугу надлежит держать в строгости, – изрекла вдова. – Но некоторых даже пороть бесполезно. Рассчитала я её. В конце января. Вернее сказать, расчёта не дала. Просто выгнала.
– За что, позвольте узнать?
– За кражу. Ложечки покрала. Серебряные. Столовый набор, ещё из моего приданого.
– Серьёзный грех. А почему украла, выяснили? Просто понравились или, может статься, из крайней нужды?
– Нужда? Не смешите меня. В чём ей нуждаться? Жалованье достойное – пятнадцать рублей в месяц, крыша над головой, питание. Одежду ей свою старую отдавала. А ей лучшей жизни хотелось. Выше головы не прыгнешь. Родилась прислугой – прислугой и помрёшь!
– Вот и померла, как видите. – Митя сделал паузу. Может, мелькнёт в глазах старухи жалость? Нет, ни проблеска. – Вы её знали, помогите разобраться. Что за человек была Анастасия?
– Дрянь. Дрянь и вертихвостка. Чуть что – сразу за порог. Кинофильму смотреть любила. Ага, знаем мы эту кинофильму. То один её встретит, то другой провожает. Дворник-то всё видел, докладывал. Гулящая она. Я уж по-всякому вразумить её пыталась. Может, сурово, но как мать – неразумную дочерь. Да только впустую.
Митя поёжился. Такая мать – ехидна. Или самка богомола. Откусит голову и не поморщится. А может, и вправду вдова руку приложила? Хотя вряд ли. Силы не те. Ходит вон как медленно, с тростью, хоть и спину прямо держит.
– Вам её совсем не жаль? Выгнать девушку на улицу, зимой, без денег…
– А пусть её тот содержит, кто на кинофильму водил! Артистка, тоже мне. Плакала, умоляла оставить, клялась, что невиновна. Да только веры тем слезам нет.
– Что ж, позиция ваша мне понятна. С дворником я тоже побеседую. И, кстати, раз пропали столь ценные предметы, почему же вы в полицию не обратились?
– Так нашлись ложечки-то, – невозмутимо ответила старуха. – На дальней антресоли. Скрала, поди, и запрятала, чтобы потом забрать. Нашлись – и ладно. А репутации уже нет.
Дмитрий был уверен, что вредная старуха сама прибрала проклятые ложки и просто забыла. К совести или милосердию тут взывать бесполезно. Такие всегда убеждены в своей правоте и никогда не раскаиваются.
Удивительно,