Может быть, здесь, на уровне наслаждения продления рода, все, к чему стремится материя, разгадка новизны, вечной молодости?
– Ты еще тут? Извращенец! Эгоист!
Положив трубку, она удивляется, что я еще тут.
Очнувшись, я трезвею, становлюсь самим собой. Действительно, внутри самодовольная пустота. Где священное недовольство собой и окружающим?
Но она трезва с самого начала. Иногда мне казалось, что она смотрит на меня оценивающе, словно сравнивает меня с неведомыми другими, и постыло отворачивается. Недаром не целует и не обнимает. И часто возникает страшная догадка – я ее чем-то не удовлетворяю, не тот мужчина, какой ей нужен.
Ухожу к себе. Неужели все повторяется?
Вспомнил первую любовь, в институте, куда мы с Сенетой поступили после армии. В длинном, по всему периметру этажа, коридоре общежития царство беззаботных хождений влюбленных парочек, и сидящих по углам над кипами учебников очкариков в неотвратимости экзаменационной сессии, висящей как топор.
В комнате женского общежития института лежит на кровати она, как одалиска, вытянув ножки совершенной лепки, с серьезным взглядом зрелой женщины. Я стою на коленях перед ней, после признания, и она матерински гладит мою голову.
– Мальчик мой, ты еще найдешь себе пару.
Это была первая безответная любовь, отчаяние одиночества, озарения в робких стихах, навеянные чтением классиков. Я терял самое дорогое, и нечем было жить. Моим соперником был он, снисходительный Сенета, старше меня по возрасту и зрелости, который нехотя сделал ее податливой, готовой на все. Он взял меня за нос.
– Каждому свое место.
В любви есть слабость – незащищенность открытости, по которой Сенета ударил, как хлыстом. Его самоуверенность обласканного жизнью впервые показалась мне тупой, отнимающей.
Я не жаждал мести, чувствовал неуверенность в себе, как Гамлет, не зная, как поступить и как вообще жить. Как преодолеть в себе робость, убивающую энергию и интерес женщин? Хотя внешне во мне видели совсем другого: красивого пацана, уверенного и порой остроумного, особенно при женщинах.
Его таки женила на себе моя бывшая любовь с точеными ножками. А я сошелся, без презираемой нами свадьбы, с властной девушкой, из интеллигенции в третьем поколении. И во мне нашли что-то, за что согласились отдать всего себя.
Сейчас та одалиска показалась мне опереточной.
Ложусь в постель, накидывая подушек под голову для удобства чтения и записывания, ужасаясь, что времени не хватает ни на что – уже первый час ночи! Положив рядом дневник, чтобы записывать великие мысли, которые утром оказываются легким бредом.
– Как мало времени! – вздыхаю я. За дверью злорадно смеются. Ну и слух!
Я прятал мой дневник, как что-то