– Сегодня вы можете почивать в гостиной или столовой. Как мне распорядиться?
– А могу ли я поесть в саду?
– Вы имеете ввиду оранжерею? Честно сказать, я не знаю. До вас никто еще не обедал в саду. Но если вам так угодно, я попрошу, чтобы туда принесли стол.
– Было бы очень кстати. – улыбнулась Эзеркиль.
Фиска, увидев ее улыбку обрадовалась, что Императрица наконец в добром расположении духа. Она быстро убежала, чтобы обустроить к обеду оранжерейную, а задумчивая Эзеркиль, вместо того чтобы уйти в свои покои, решила еще немного погулять по замку в одиночестве. Ей хотелось побыть одной, подумать о своем, не отвлекаясь на бормотания Фиски. А еще попасть в кладовую, чтобы взглянуть, что интересного хранится у Императора в закромах. Эзеркиль знала наверняка, что самое ценное что у нас есть – это память. Память о былом. О тех, кого уже нет. О временах, которые больше никогда не наступят. Она любила разные безделушки, и была уверена, что вещи могут многое рассказать о своем хозяине.
Юная госпожа прошлась по одному из многочисленных одинаковых коридоров и вышла к восточному крылу. Спустилась по маленькой лесенке и оказалась в холле. Она не была уверена наверняка в правильном ли направлении идет, но увидев на стенах чучела из рогатых голов, поняла, что двигается в нужную сторону. На полу простирались меховые ковры из шкур. У противоположной стены она увидела пианино. Эзеркиль подошла к нему и откинула крышку. Затем прошлась по нескольким клавишам и услышала, что инструмент расстроен. Закрыв крышку, она сделала несколько шагов и увидела стойку с пиками, а рядом на стене ружье.
– Самое ужасное из занятий. – сказала сама себе Эзеркиль. Она уже хотела покинуть эту комнату, но ее внимание привлекли три портрета, висящие на стене у лестницы. Это были изображения прошлых Императоров. На первом из них был увековечен сурового вида мужчина, с большими усами и бакенбардами. На его голове сидела охотничья шляпа, а с широкого плеча свисала пятнистая шкура. На втором холсте был изображен совсем молодой юноша, который мило улыбался, обращая взор куда-то в сторону. Эзеркиль склонила голову набок и подошла к третьему портрету. У этого Императора отсутствовал глаз, а вместо него на глазнице сидела красная повязка. Из всех он, пожалуй, больше всего походил на ее мужа. Особенно взглядом – таким же тяжелым и хмурым. Императрица невольно поежилась и засеменила по ступенькам вниз, поспешно покидая охотничий зал. Ей хотелось как можно скорее избавиться от этого ужасного гнетущего ощущения.
Оказавшись под лестницей, она подошла ко входу в кладовую и ехидно улыбнувшись, прошептала:
– Что ж, посмотрим, какие тайны хранит эта дверь.
Императрица была вольна заходить в любой уголок замка, но почему-то стоя перед этой дверью, она оглянулась, чтобы удостовериться в отсутствии посторонних глаз. Эзеркиль дернула за ручку, железные петли заскрипели и дверь