Франсуа Рабле. Его жизнь и литературная деятельность. Александра Анненская

в комическом свете людей их профессии – врачей. Душою предприятия был Рабле: он сам сочинил или, вернее, переделал с итальянского пьесу и сыграл в ней одну из главных ролей. Пьеска эта, послужившая впоследствии Мольеру канвой для его «Le médecin malgré lui» [1],– обыкновенный фарс во вкусе итальянских народных комедий того времени. Муж просит врачей вылечить его немую жену. Врачи возвращают ей дар слова, но при этом она делается настолько болтливой, что приводит в отчаяние мужа, который снова обращается к врачам. Но у них нет лекарства против женского языка, они могут сделать только одно: превратить мужа в глухого. Жена, замечая, что муж не слышит ее разговоров, приходит в бешенство. Врачи требуют у мужа платы, он отвечает им, что глух и не слышит их слов; в отместку они сводят его с ума; в припадке безумия муж вместе с женой набрасываются на врачей и избивают их до полусмерти.

      Кроме театральных представлений, Рабле охотно отдыхал от своих занятий, предпринимая небольшие поездки по морю. Сотоварищ его по университету, прославившийся впоследствии своим сочинением о рыбах, Ранделе, делал в это время ряд наблюдений над обитателями моря, и Рабле усердно помогал ему, дополняя его наблюдения теми сведениями, какие можно было найти у древних авторов.

      Для собирания и исследования разных лекарственных трав и растений он несколько раз ездил на Гиерские острова, и они пленили его своим красивым местоположением и мягким, приятным климатом. Часто в письмах к друзьям он стал подписываться «Франсуа Рабле, старшина Гиерских островов» и даже употребил это прозвище в заголовке третьей части своего романа, написанной гораздо позднее.

      Биографы Рабле рассказывают, что ему удалось оказать одну важную услугу Монпельевскому университету. Одна из принадлежавших этому университету коллегий была закрыта во время войн предшествовавших королей, и для восстановления ее необходимо было получить разрешение канцлера Дюпре. Чтобы выхлопотать это разрешение, университет избрал своим уполномоченным Рабле. Рабле явился в Париж, но никак не мог добиться свидания с канцлером. Тогда он решился прибегнуть к хитрости: надел на себя какой-то фантастический костюм и пошел прогуливаться под окнами канцлера. Вокруг него собралась толпа зевак, и на их вопросы, кто он такой, он объяснил, что приехал драть шкуру с быков и может содрать шкуру со всякого, кто пожелает. Это увеличило любопытство и оживление толпы. Канцлер выслал своего слугу узнать, что это за сборище перед его окнами и что это за человек в странном костюме. На вопрос слуги Рабле отвечал по-латыни. Тогда слуга позвал клерка, знавшего этот язык; с тем Рабле заговорил по-гречески; со следующим посланным – по-еврейски; потом по-английски, по-итальянски, по-испански, пока, наконец, канцлер не за интересовался этим странным человеком и не пригласил его к себе. Тогда Рабле сбросил шутовской наряд и в длинной речи на самом изящном французском языке изложил канцлеру просьбу Монпельевского университета.