Ша-а, что любопытно, не просыпается, а только издает тихие звуки, которые не фиксирует автопереводчик. Ладушка моя улыбается, значит, что-то чувствует, надо спросить, что именно. А пока я просто любуюсь ее мягкими движениями, после чего, не выдержав, подхожу сзади, чтобы обнять.
– Ты знаешь, она меня ассоциирует с той кошкой, что заботилась о ней, – произносит моя милая. – Только Ша-а не воспринимает ее именно мамой, скорее опекуншей. А котята принимают ее именно мамой, и это очень необычно.
– Значит, будем много разговаривать, – улыбаюсь я ей, обратившись затем к разуму нашего звездолета: – «Марс», можно переводчику ресурсов добавить?
– Язык котят расшифрован, – отвечает мне «Марс». – Рабочая копия загружена в универсальный переводчик.
– Спасибо! – радостно улыбается Ладушка.
Это очень хорошая новость, просто царский подарок – язык расшифрован мощностями корабля, значит, мы сможем говорить спокойно и избежать недопонимания. Я смотрю на мирно спящую Ша-а, думая о том, что поведала мне Лада. Она у меня эмпат, поэтому чувствует очень многое. Вот только, похоже, уже не только эмпат, и это просто очень удивительно. Но милая у меня особенная, значит, и дары ее такие же.
Наш звездолет тем временем смещается в альтернативное пространство. Совсем недавно обнаружилось, что все исчезнувшие по той или иной причине корабли могли оказаться в той ветви реальности, где победили Отверженные. Нам в школе об этом пока очень кратко рассказывали, потому что в среднем цикле будет целый предмет по Отверженным, где нам все подробно расскажут… и, к сожалению, покажут… Но это действительно надо знать и помнить, чтобы никогда-никогда не повторить.
Проблема альтернативного пространства или, как говорит мама, временной линии, в том, что Человечества там нет. Нас убили Отверженные, заключив союз с Врагом, а потом их самих уничтожили разумные. Но вот готовы ли говорить разумные той реальности с похожими на их врагов – тот еще вопрос. Именно поэтому детей брать на борт не предполагалось, но с нами просто так получилось.
– «Марс», пожалуйста, еще один такой манеж в столовую, – просит звездолет моя милая.
– А зачем? – не понимаю я.
– Для нас, родной мой, – улыбается она, потянувшись обнять меня. – Будем вместе жить, спать, и учить.
Вот это, по-моему, очень хорошая мысль, просто великолепная. Я улыбаюсь, думая о том, какое же чудо мне досталось, а Ладушка просто прижимается ко мне, ведь она все чувствует. И мне иногда кажется, что я чувствую ее эмоции, на что мама только улыбается.
Нам по двенадцать всего лет, но мне кажется, что зародившееся в нас чувство – оно навсегда. Но об этом пока рано задумываться, потому что сейчас слово «навсегда» как-то совсем не воспринимается. Мама говорит, не надо об этом