– Можешь. Сами выбрали попасть в Средневековье. Вспомни, вы обсуждали в своём времени, вернуться и прийти завтра, либо закончить осмотр сегодня. Решили бы отложить на завтра – ничего бы не было. У вас всегда есть выбор. За какие заслуги только, непонятно. Определяйся.
– Ага! Завидуешь! Эмоция. Снова в замок, во двор, в момент, когда всадник появился…
– Ножками, ножками. До встречи, гуманоид, человек, самка Амелинда.
– До встречи Планетоид ББ!
Посмотрю по пути, чем семейка злыдней фон Бергов занята. Синдром Аспергера, это интересные объекты для наблюдения. Оказалось ничего интересного, за исключением живописных, статичных поз: охранник Стоян пирог хомячил, сидя за небольшим столом. Дебелая служанка волтузила хрупкую госпожу Иоганну за волосы, натерпелась, бедная, за годы службы, да и решила за всё разом оторваться, может случая больше не представится. В камере рядом, совершенно спокойно, не обращая внимания на вопли маменьки и супруги, ужинали пирогами с вином отец и сын, слуга и два наёмника.
Они психически больные, их лечить надо, а будут пытать, потом казнят. Естественный отбор в средневековом варианте. Расплата за кровосмешение.
Глава вторая.
Силы на исходе, еле двигаюсь, пройти коридор, потом снова лестница. Уже слышен шум. Ножками, ножками. Топ – топ, топает малыш, прямо по дорожке, милый … Изыди, ББ, из моего мозга! Это не мои мысли. Лестница ли немного вскружила мне голову, эйфория от контакта с этим странным разумным или кувшинчик вина за молодых?
Точно. Я заснула, и мне снится удивительный сон. Либо навернулась при нашем первом походе с лестницы, лежу себе в платной палате, в коме и всё себе сама сню. Очнусь, и буду нормально жить дальше, без чужих проблем вселенского масштаба. Это профессиональная деформация такая, не надо близко к сердцу пациентов подпускать. А то, что ни псих, то к моему берегу. Вот опять, ещё один:
– Свербигузка! Да боярышня же!!! Лида! Очнись!
Гордей тряс меня за плечи так, что я слегка разок приложилась к стенке головой. Оказалось, он потерял меня прямо из объятий, подумал, что убежала, испугалась и начал звать, искать в толпе. Нашёл тут, я в ступоре прислонилась к стене у выхода из подвала, под лестницей.
– Зову, зову! Ты как неживая, глаза таращишь и молчишь. Испугал кто? Обидел? Укажи, на куски порву, кто бы ни был! Скажи хоть слово, моя маленькая!
Захихикала, я – маленькая…Мои без маленького восемьдесят килограмм веса тряслись в беззвучном то ли смехе, то ли плаче. Боярский сын сграбастал меня в охапку и понёс в зал, сквозь толпу:
– Посторонись, посторонись, боярышне плохо! Он усадил меня на ближнюю лавку. Несколько дам тут же оттёрли моего спасителя. Трясли перед лицом рукавами. О! Веер надо в моду ввести.
– Чувствительная какая, а не скажешь!
– Я тоже страсть как испугалась!
– Воздуху ей, воздуху, где врач?
– Не надо, благодарю, дамы, мне лучше.
Пить хотелось после колбасы ужасно. Налила в кубок вина, выпила почти залпом. Повторила. Отпустило. Захорошело.
Так,