Он убирает руку с головы и кидает непонимающий взгляд.
– Я тебя пристегнул…
– Да.
Очень очевидно, ведь я тут далеко не гостья, а пленница.
Тяжело вздыхаю, пока маньяк не отводит от меня взгляда.
– Потому что мы трахались?
Глаза раскрываются от услышанного, и теперь пришел мой черед уставиться на него.
То есть… Он утром принял меня за какую-то другую девушку, женщину, а сейчас даже не помнит спали мы или нет? Ну, конечно, если он и спал в своих фантазиях, то точно не со мной.
– Нет, Эйдон. Мы не трахались, ты пристегнул меня, чтобы я не сбежала. А теперь, отпусти меня, пожалуйста, в ванную.
Мой сонный похититель шлепает по карманам своих брюк, видимо, чтобы отыскать ключ. Но он, как бы, пришел без него. Парень разочарованно вздыхает.
– Они у меня в комнате.
Потом Эйдон растерянно смотрит по сторонам, и я второй раз за утро закатываю глаза.
– Ключ от комнаты в двери, – подсказываю я.
– Угу, – бурчит он. Да и так, как будто это я думала, что обнимаюсь не с ним, и как будто это я разбила его самооценку.
Эйдон поднимается с кровати, довольно резко для того, кто безбожно напился вчера, и чуть ли не со скоростью света покидает мою комнату. Только через пять минут он возвращается, чтобы отстегнуть мою несчастную руку, а потом где-то через полчаса, когда я уже успела сходить в душ, принёс завтрак. И, чтоб его, после двух заходов мужчины ко мне, я чем-то заслужила и третий.
Можно было подумать, что он чувствует вину за утро, но нет. Просто моё запястье после ночи в наручниках расчёсано местами в кровь, а этот парень решил поднести аптечку, чтобы спасти ситуацию. Но вот, когда он в последний заход предложил сходить прогуляться, потому что Фейт не в настроении для своей очереди на прогулку, можно подумать, что здесь он чувствует вину конкретно за руку.
Мы редко доходили с ним в место за последним домиком. Ведь в этой стороне не стоит ничего, кроме одной стеклянной конструкции, мутная непроглядная крыша которой дугой опускается на землю.
Странно. Мне даже кажется, что я никогда её не замечала. Или, может, просто не обращала внимания за всей красотой фермы чертового маньяка Эйдона.
Сквозь мутную, непроглядную, и, можно подумать, немытую поверхность стекла (оно само по себе такое), видно яркие пятна разных цветов, которые из далека привлекают взгляд.
Яркий оранжевый, фиолетовый, красный, розовый.
По мере приближения виднеется все больше цветов разных форм, а у меня появляется ощущение, как будто самый загадочный злодей истории ведёт невинную жертву в свою лабораторию.
– Обычно ты так долго не молчишь рядом со мной, – спокойно заключает Эйдон после двадцати минут тишины.
– Прости, что не могу порадовать тебя рассказом о своём досуге, – язвительно отвечаю я, – видишь ли, он скуден.
– Я вообще-то имел ввиду твои придирки, издёвки и попытки узнать, почему я свихнулся.
«Свихнулся», естественно, он берёт в кавычки пальцами.
– Боюсь,