Теория же Гумилева если и не отвечает на эти вопросы прямо, вплотную подводит нас к ответам на них. Становится понятно, почему мы никогда не вольемся в «семью цивилизованных народов» на равных правах и даже почему к этому слиянию категорически не следует стремиться. Почему потомки грозных викингов, защищая честь обиженных мигрантами женщин, не нашли более адекватного ответа, нежели демонстрация протеста в мини-юбках. Почему СССР распался, а еще недавно отсталый Китай, представитель социалистической системы, совершил экономическое чудо, которое вывело Поднебесную на лидирующие позиции в мире.
Кроме того, научное обоснование природного происхождения социального инстинкта, инстинкта коллективности – «именно коллективности, т. е. единства двух противоположных начал – группирования и разделения», благодаря которому человек «не может существовать в одиночку, а человечество не может существовать в недифференцированном (несгруппированном) виде» [127] – подводит нас к выводу, что в столкновении глобалистов и антиглобалистов проявляются не разные точки зрения на будущее человечества, имеющие равные права на существование, а противостояние системы во всем ее этническом и социальном многообразии и антисистемы, угрожающей самому существованию человечества.
При этом невозможно не заметить, что открытое заявление о себе этого глобального монстра совпало с тем моментом, когда в научном мире победил конструктивистский взгляд на этническую идентичность. Вооруженные конструктивистской теорией идеологи и политики стали активно продвигать в общественную жизнь противоестественные формы поведения, начиная с пропаганды всякого рода социальной толерантности и заканчивая насаждением того, что называют множественной, символической этничностью.
Теория Л. Н. Гумилева является инструментом, который не только помогает разобраться в происходящем сегодня вокруг нас, но и дает возможность оценить дальнейшие перспективы, даже наметить те принципы, которые могут быть положены в основу стратегии борьбы с антисистемой XXI века, питаемой неконтролируемой миграцией невиданного ранее масштаба. Кроме того, она содержит ориентиры, позволяющие нам лучше понять себя и свою историю.
Сама по себе теория этногенеза не несет идеологической нагрузки, но предоставляет необходимую мировоззренческую опору, базис для идеологии, о необходимости которой говорят уже многие. Для начала же следует показать, что раскрываемые ею представления о мире не противоречат реальности. На реализацию этой задачи и направлена данная работа. Но предварительно необходимо посвятить читателя в историю вопроса.
В отечественной науке интерес к этническим проблемам появился в XVIII веке.