Далее, при обыске в квартире Бульки обнаружили кредитную карточку «Виза», принадлежавшую Драконову. Каким образом эта вещь попала в квартиру, ни мать Бульки, ни он сам объяснить не могли. Любопытно, что на следующий день после убийства с карточки через разные банкоматы была снята почти вся наличность, то есть сто семьдесят долларов. По свидетельству жены Драконова, писатель плохо запоминал цифры. Карточку он держал в специальном пластиковом чехольчике и туда же сунул бумажку, на которой крупно написал пин-код.
Вскоре нашли портфель. Совершенно пустой, с оторванной ручкой, он валялся на дне мусорного контейнера во дворе, в двух кварталах от места преступления. На внутренней стороне крышки были обнаружены отпечатки пальцев Драконова и еще одного человека. Чуть позже экспертиза установила, что они принадлежат Куняеву Борису Петровичу.
Никакого алиби у Бульки не оказалось, но он ушел в глухую несознанку, категорически отрицал свою причастность к убийству и отсиживался в КПЗ. Иногда, впрочем, он выдавал на допросах порции смутной, но многообещающей информации.
– Вот если он сейчас признается, я спокойно оформляю дело для суда и ухожу на пенсию, – заявила Зюзя в машине, по дороге в Бутырку, и принялась подкрашивать губы, – это стало бы хорошим финалом. Ну что ты на меня так смотришь, Шура? – спросила она, поймав в своем маленьком зеркальце взгляд Арсеньева. – Ты хочешь сказать, что, если Булька признается в убийстве Драконова, это будет самооговор?
– Хочу, – кивнул Саня, – хочу, но промолчу.
– И напрасно, – Зюзя растянула свеженакрашенные губы в хитрой улыбке. – Кстати, ты совсем недавно говорил, что в связи с убийством писателя было бы не худо встретиться с одной американкой, которая могла бы кое-что интересное рассказать о Хавченко и о Драконове. Говорил?
– Между этими двумя убийствами нет никакой связи, – мрачно отчеканил Саня.
– Ох, а покраснел, батюшки, как покраснел, – Зюзя притронулась к его подбородку и повернула его лицо к себе. – Между убийствами нет, а между людьми, пока они были живы, связь имелась. Правильно?
– Правильно. Только это нам ничего не дает.
– И встречаться с американкой, стало быть, совершенно ни к чему?
– Зинаида Ивановна, зачем вы меня мучаете? Я нервничаю, у нас впереди важный допрос.
– Я тебя не мучаю, Шура. Я, наоборот, хочу тебя взбодрить. Вот, смотри, что у меня есть. – Она порылась в сумочке и достала тонкий маленький листок факсовой бумаги.
Это была вырезка из сводки происшествий по городу. Арсеньев пробежал его глазами и узнал, что в восемь часов утра на пульт дежурного поступило сообщение об очередном транспаранте антисемитского содержания, на этот раз его установили на Краснопресненском