– Пэйдж ночью приходила? – Спросил внезапно Ройс, намазывая масло на хлеб. Сегодня на обед была жаренная картошка без лука, куриные котлеты и салат из свежих овощей.
– Да, – пробурчал я, выдавливая в тарелку щедрую порцию майонеза.
Ройс резко окинул взглядом камеру, а после хмуро уставился на меня.
– Что?
Он ничего не ответил. В тишине прошел обед, потому что у нас никогда не было общих тем для разговора. Пускай мы втроем были первыми Соколами, Алекс разрывалась между нами, так как ни я, ни Ройс не собирались упрощать ей задачу.
Все повторилось: мы доели, Ройс забрал грязную посуду и ушел. Но потом вернулся. Он принес две подушки и еще один плед. Не сказав мне ни слова, Ройс положил все на матрас и оставил меня одного.
Ужин должна была принести Алекс, по крайней мере, так было всегда. Однако время шло, а дверь камеры так и не открылась. Я тупо сидел на матрасе, упорно игнорируя плед. Пальцы подрагивали от холода, а поясница ныла от неудобной позы. Из-за отсутствия физической нагрузки и какой-либо усталости, спать совершенно не хотелось. Я смотрел то в стену, то в камеру. Раздражение бурлило под кожей. В висках пульсировала тупая боль, которая с каждой секундой становилась все сильней.
Алекс опаздывала.
Какого черта она не пришла?
Я заставил себя подняться с матраса и навернул пару кругов по камере. Костяшки пальцев чесались от желания проломить стены кулаком. Странное предчувствие патокой растекалось в груди. Я закрыл глаза и вдохнул, пытаясь понять, откуда возникла паника. Под ногами не ощущалась вибрация, и даже в воздухе не потрескивало напряжение. Однако меня начинало трясти, словно дом был в опасности.
Сердце ускорило ритм. Очередной вдох встал поперек горла. Я стиснул зубы и бросил взгляд на дверь. Никаких посторонних звуков. Гудящая тишина давила, как и стены в камере.
Я ударил по двери. Раз.
Ничего не произошло.
Два.
Ничего не произошло.
Три.
Молчание Алекс разрывало изнутри. Меня откровенно трясло, а дверь не открывалась. И я прекрасно знал, что даже с моими талантами ее невозможно выбить. Мы перестраховались, прежде чем заселить сюда чудовищ. Эти камеры – их могилы.
– Алекс! – Крикнул я, готовый вспороть свою грудь ножом и вырвать оттуда черное сердце. Кожа зудела, будто я годами не принимал душ. Кровь грохотала в ушах. Дурацкое предчувствие заслонило собой остальные мысли.
Еще один удар, и дверь наконец-то открылась, только моя нога была не причем. Алекс стояла в проеме и безразлично смотрела на меня.
– Они в безопасности? – Выпалил я, с трудом удерживая руки при себе.
Алекс молча зашла и бросила взгляд в сторону матраса. Я сел, едва не ерзая от нетерпения. Мне нужны две чертовы буквы, чтобы паника отступила.