Недавно я все-таки решилась признаться ему в том, кто я такая на самом деле. После фиаско с герцогом Юрдисом-старшим, которого я подозревала в связях с заговорщиками, мне было очень трудно решиться на такой шаг. Но баронесса Шерши убедила меня, что этот Высокий род не имеет никакого отношения к интригам Третьего советника. Они верно служили королю, и покойный герцог действовал исключительно исходя из собственного представления о благополучии короны.
Возможно, если бы я сказала герцогу Юрдису-старшему, что принц Фиодор жив, то все было бы по-другому. Но я не чувствовала ни малейших угрызений совести за убийство человека, который много лет насиловал и унижал мою мать…
В отличие от отца, сын сразу же встал на мою сторону, признав за мной право на королевский трон. Грегорик раздражал его своим излишним консерватизмом. За все время правления король так и не изменил ни одного закона. Если не считать мелкие правки, которые ни на что не влияли. С одной стороны, это была стабильность, но с другой – законодательство Грилории застыло в своем развитии. Мануфактуры, к примеру, до сих пор работали, подчиняясь устаревшим законам Дома Гильдий. Это давало нам возможность получать сверхприбыли, но очень вредило королевской казне.
Помимо герцога Юрдиса, с помощью вездесущей баронессы Шерши, мы перетянули на свою сторону еще несколько небольших аристократических родов, которые тоже были недовольны правлением моего двоюродного брата. Им, конечно же, мы не сказали всю правду, они считали, что чудом спасшаяся принцесса Елина прячется где-то за пределами Грилории и готовится вернуть трон.
Мы с Жереном, баронессой Шерши и герцогом Форентом, который так и скрывался под именем республиканца Рода Форта, решили молчать о том, что мой брат выжил и что цель нашего заговора – посадить на трон принца Фиодора. Пусть все думают, будто я сама хочу получить корону, тогда наши шансы вырастут в два раза. Если у меня ничего не выйдет, у Фиодора будет возможность обратиться за помощью к Абрегорианскому императору… Это был очень плохой выход, но, тем не менее, он был. И Анни заверила брата, что сделает все возможное, чтобы Грилория сохранила независимость.
Моя одиннадцатилетняя дочь была абсолютно убеждена, что через семь лет она станет супругой Абрегорианского принца, а еще через четыре – императрицей. И уже тогда сможет влиять на принимаемые ее мужем решения.
Повзрослев, Анни больше не делала никаких предсказаний, утверждая, что все идет так, как должно идти. Но иногда я ловила на себе ее одобрительные взгляды. И это меня радовало и смущало одновременно. Все же странно, когда твой ребенок знает о тебе гораздо больше, чем ты сама.
Лушке совсем недавно исполнилось