Больше в холодильной камере не было ничего, кроме пустых, раздавленных мощными жвалами Кхе, банок. Я потянул банку у него из рук. Кхе вцепился в банку покрепче и даже не проснулся.
– Эй, просыпайся, и заодно объясни, почему бандиты называют тебя трусом?
– Они не бандиты, – пробурчал Кхе, не открывая глаз – а повстанцы с Аона.
Но тут до него дошло, что это не сон и здесь я. Кхе выскочил ко мне навстречу и заключил в объятия, не выпуская, впрочем, банки из рук. Мы были очень рады видеть друг друга снова.
Наконец я сказал.
– Кхе, дружище, ты не отдашь мне свою банку – я ужасно проголодался.
– Да, конечно! – он вручил мне банку, проводив её грустным взглядом, и добавил – только оставь мне на донышке…
– Вы конечно, оба просто милашки, – раздался низкий голос с пола. – Но может быть поможете мне подняться?
Джу барахтался на полу. Мы его поставили на ноги, и он сказал.
– Умоляю, освободите меня от этой нити, мне пора сбрасывать шкуру!
Я перекусил нить и снова стал свидетелем традиционного талмакитянского сдирания шкуры. Мне это зрелище было уже знакомо, но Кхе был буквально в шоке от такого превращения.
Мы заставили Джу Сахха рассказать нам, как случилось, что мы оказались здесь и где наш челнок. На что здоровяк со слезами на глазах поведал, что челнок остановили ложным сигналом пограничного патруля Аона. Связавшиеся утверждали, что он нарушил священное пространство планеты, хотя Джу проложил курс челнока вдали от всяких границ.
Тем не менее, он предпочёл следовать за пограничниками до стратосферы планеты, чтобы не получить залп в корму.
Джу недрогнувшим голосом рассказывал, как всё происходило. Его три не до конца подбитых глаза смотрели прямо и честно. Кремовый пушок, покрывавший тело придавал талмакитянину вид трогательный и наивный. В общем, хотелось ему верить.
Всё это время Кхе мрачно смотрел на нашего пилота. Похоже, он не верил ни единому его слову. Но опровергнуть его он не мог, потому что, когда проснулся, челнок был уже захвачен.
Закусив консервами, я принялся осматривать нашу темницу. Выбраться из нее не представлялось возможным. Система, которая закрывала дверь была мне незнакома. Да и следов самой двери я не мог обнаружить.
А повстанцы появляться не спешили. И холодильник был пуст. Хорошо, что имелась вода в резервуаре. Я стал стучать, чтобы попросить хотя бы питательных таблеток.
Но стук изнутри глушился упругим материалом, которым был обшит контейнер. Вентиляция в помещении работала отлично, если бы не голод, заключение можно было назвать комфортным. Постель сама подстраивалась под форму тела, а это я любил. И шкура, сброшенная талмакитянином исчезла неизвестно куда.
Я