Домовой осторожно понюхал. И ещё раз понюхал. И сам не понял, как проглотил пирожное вместе с розочками, листиками и корзиночкой. Вот это вкуснота!
– Сама готовишь или помогает кто? – спросил он, утираясь рукавом и поглядывая на тарелку с печёным яством.
– Магазинные, – улыбнулась Наташа.
– Родич, значит, помогал. Хорошо получается, пусть ещё печёт! – облизнулся Кузя и слопал ещё две корзиночки. – Накормила девица добра молодца, благодарствую. И в баньке попарила. И напоила так, что страшно вспоминать.
– Тогда рассказывай!
– Ладно, слушай.
И рассказал Кузя Наташе всё-всё, как было на самом деле. То есть в сказке, но это одно и то же.
И про Бабу Ягу вероломную, и про волшебный сундук, который ей жить спокойно в чаще не даёт. И как она тридцать лет его искала да Кузьму на крюке пытала, паутиной шёлковой заматывала да над котлом подвешивала для устрашения, грымза лесная нехорошая. И она бы, может, тот сундук и нашла, кабы был он у Кузьмы в распоряжении. А сундук-то волшебный у Наташиного батюшки спрятан! То-то и оно.
– Нет у нас ничего волшебного, – мотнула головой Наташа. – И быть не может. Папа давно в чудеса не верит, он сам говорил. А мама – тем более.
– То-то он его с чердака забрал да в коробе схоронил!
– Это папин сундучок, что ли? Так давай я его заберу?
– Мели, Емеля, твоя неделя!
– Чего?
– Заливаешь. Брешешь. Врёшь, одним словом.
Вот это уже было совсем обидно и несправедливо. И Наташа вышла из столовой.
Пусть Кузя там один сидит, раз он считает, что Наташа брехунья. Заливака. Мельница. Нет, не мельница, наверное. Врунья, одним словом. Она в жизни никого не обманывала. И не придумывала.
Мама Наташей гордится. Наташа даже математику не списывает. Не знает – так контрольную и сдаёт: подписанный листочек. Ей классная за честность не раз оценки завышала. И на физкультуре тоже. Все девчонки за родителей записки написали, чтобы урок прогулять. А Наташа тоже прогуляла, но честно. И потом дома сразу призналась. А папа всё равно так расстроился, что Наташа больше вообще никогда не прогуливала. И на собраниях Наташу всегда хвалили. Говорили, что сказочная девочка. Очень честная. И это последним домовым нужно быть, чтобы в обмане её подозревать. Вот сейчас мама с сумками по коридору в столовую пошла – хоть у неё спросите, какая Наташа честная. Ох уж этот Кузька!
– Кузька! – Наташа схватила сундучок, вскочила и побежала в столовую.
Но Кузьки на столе уже не было. На столе валялись покусанные пирожные, а за столом, подперев подбородок руками, сидела мама:
– Ты же мне обещала, Наташа!
Мама взяла мокрое полотенце и понесла в ванную.
– Прости, мамочка. Сейчас уберу.
Наташа схватила тарелку с недоеденными пирожными, открыла холодильник и с облегчением выдохнула. На полке сидел Кузьма и жевал сосиску.
– Хорошо я схоронился, – похвалил он сам себя. – Уютно здесь. Не жарко. И кормят сносно.
Наташа