И, растерзав, отцу на пищу сына дать,
Дабы к тому твоя несытая утроба
Рожденному тобой служила вместо гроба.
Полимнестор
Ах, что еще в мои глаза блистает свет?
Филлиды больше здесь и Деифила нет!
Я ныне скипетр, власть и славу презираю
И только громного удара лишь желаю.
Еще я не могу богов к тому склонить,
Прошением на казнь и злобой побудить?
Но смерти что ищу на казнь себе напрасно?
Я чувствую в себе мучение ужасно!
Филлида, Демофонт и ты, ах, Деифил!
В средине сердца мне геенну воспалил.
Какая круг меня бунтует непогода?
То мерзостью моей гнушается природа!
Светила идут все обратно на восток:
Законы естества преобращает рок.
Все боги на меня, что Трою защищали,
За дочь Приамову против меня восстали.
Нептун стремит на брег морскую глубину,
Пожрать меня бежат чудовища по дну;
И вечные Плутон заклепы отверзает,
Рыгает в воздух яд и звезды помрачает.
Зияет челюстьми несытой Флегетон:
Тиранов слышу там бесчеловечных стон.
Но что еще? между ревущих ветров спором
Является Зевес пламенновидным взором.
Меж мрачных и грозой отягощенных туч
Из рук его гремит быстротекущий луч.
Суровая змия мне сердце, ах! снедает,
И внутрь и вне болезнь и страх меня терзает.
Разверстая земля, кровавы небеса,
Кипящие моря, горящие леса
На пагубу мою себя приготовляют.
Но в бездну долго что меня не погружают?
Когда меня терпеть не может естество,
Скончай меня, скончай, о сильно божество!
Между декабрем 1750 и ноябрем 1751
Древняя российская история от начала княжения Рурикова до кончины Ярослава Первого
Глава 1
О княжении Рурикове и о прочих князях и владетелях, призванных из варяг-россов
Рурик, самодержавства российского основатель и праотец многих государей, по прошению славян и чуди пришел к ним на княжение с двумя братьями, со всем родом и с варягами-россами[6]. К пребыванию сперва избрал Ладогу, хотя новгородские славяне были главные его просители и великость города больше приличествовала к столице. Посему кажется, что Рурик на слове их не совсем утверждался, ведая происходившие между ними межусобия. Ладога для всегдашнего проезду славян, варягов и чуди удобность подавала примечать движения недоброхотов его в Новегороде. Середний брат Синеус сел княжить на Беле-озере; меньший, Трувор, в Изборске.
Таким образом, по единой крови и по общей пользе согласные между собою государи, в разных местах утвердясь, шатающиеся разномысленных народов члены крепким союзом единодушного правления связали. Роптать приобыкшие новгородцы страшились Синеусова вспоможения Рурику, ибо он обладал сильным белозерским чудским народом, называемым весью. Трувор, пребывая в близости прежнего жилища, скоро мог поднять варягов к собственному и братей своих защищению. Итак, имея отвсюду взаимную подпору,