– Э, ребята, вы кажись пиво разбили!
– Какое пиво, дядя, мы не пьём, спортсмены.
Тут из ворот гаража появился Сэф и заорал:
– Вы как аккумулятор несёте, идиоты? Кто догадался его в сумку засунуть? Там же кислота!
Как выяснилось, в сумке аккумулятор накренился, и кислота стала выливаться, прожигая на своём пути и саму сумку, и штаны Месье заодно с ней.
– Заставь дурака Богу молиться! Да нет, вроде не всё вытекло, повезло…
Вечером в пятницу, пришёл черёд придать «ласточке» товарный вид. В этом деле Сэф оказался вообще виртуозом. Он надыбал где-то пульверизатор, работающий от ручного насоса, и мастерски покрасил из него «копьё» целиком масляной краской, которую нашёл на балконе, что называется «с ног до головы». В лучах заходящего солнца «копейка» заиграла красками «новья», а запах «свежевыкрашенности» придавал ей вид нулёвой. Даже движок местами он умудрился покрыть серебрянкой, которую баба Нюра принесла с кладбища.
– Ну, что я говорил? Нульц! Муха не сидела! Мечта любого колхозника!
Затем он взял банку машинного масла и натёр переднюю приборную панель так, что она из потрескавшейся приобрела вид блестящей, сверкающей, абсолютно новенькой. И не скажешь, что 1976-го года выпуска. После чего Сэф ловко прикрыл зияющие дыры в днище линолеумом, остатки которого стырил в коридоре соседнего подъезда.
– Ё-моё… Сэф, ну ты волшебник, в натуре, – Фес заценил творение мастера.
– Тут много значения свет играет… Вот к примеру, если завтра дождик пойдёт, я вам зуб даю, мы тачку спихнем за чирик. Погоди-погоди, тут у меня ещё кое-что припасено…
Сэф с изяществом факира достал из замасленных штанов набалдашник от рычага переключения скоростей и водрузил его на место, так как старый отсутствовал напрочь.
– О как! Теперь это пятиступка! Прихватил у одного ландыря по случаю. Ему не за чем, а нам пригодится.
На набалдашнике и впрямь была нарисована традиционная табуретка переключения скоростей, а справа к ней приставлен ещё один, невиданный доселе пятый элемент.
– Ну что… С Богом!
Сэф с видом триумфатора и миллионера из списка Форбс залез в свежевыкрашенную, ещё пахнущую краской, натёртую до блеска копейку. Он сиял, как будто садился не в «копьё» 1976 года выпуска, а в шестисотый «мерин». Вставил ключ в зажигание, выжал сцепление, повернул, закрыв глаза. Кажется, он молился каким-то своим, сэфовским богам. Машина-Франкенштейн дёрнулась всем телом после обряда воскрешения её из мёртвых посредством колдовства и чернокнижья, запротестовала, завыла, затряслась, но устоять после принудительной реанимации не смогла и воспряла от вечного сна. Она начала стрелять, пердеть и всё-таки чудесным образом со страшным скрежетом, пуская клубы чёрного дыма завелась.
– О чудо! – воскликнули все, кто был рядом, – Сэф, мать твою, ты сделал это!
– Так… Что это? Непорядок!
Вся приборная панель воскрешённой «копейки» горела как новогодняя ёлка