Мир за пределами комнаты будто исчез: не было ни тревог, ни шумов, только мы двое в этом маленьком уютном коконе.
В голове пронеслась мысль: «Неужели это правда? Я могу быть такой счастливой?». Но эта мысль быстро растворилась, уступив место сонливости.
Я прикрыла глаза, прислушиваясь к его дыханию, к тому, как оно медленно смешивается с моим. Внутри разливалось чувство абсолютной безопасности, будто всё, что мне нужно, – это быть здесь, в его объятиях.
Я не заметила, как сознание начало ускользать, унося с собой всё – сомнения, тревоги, усталость. Последнее, что я помню, – это как мои губы чуть тронула улыбка, а грудь заполнила тёплая благодарность за этот момент.
***
– Эллисон Амалия Ведсон, ты почему закрылась?! – голос отца прорезал утреннюю тишину, как гром, и вслед за ним последовал резкий стук в дверь. – Опоздаешь на учёбу, будешь виновата сама!
Я не успела открыть глаза, как почувствовала, как что-то горячее скользнуло по щеке. Слеза. Её тяжесть ощущалась сильнее, чем хотелось бы.
Комната вокруг казалась холодной, пустой, несмотря на мебель и вещи, которые я когда-то выбирала сама. Всё здесь напоминало о клетке, из которой нельзя сбежать, как бы я ни старалась. Стены давили, воздух был слишком тяжёлым, а время, казалось, застыло.
Я бы съехала отсюда. С удовольствием. Сложила бы вещи в чемодан, вышла за порог и больше никогда не обернулась. Но всё это – только фантазия. Реальность слишком сложна, чтобы из неё вырваться так просто.
Отец. Его власть. Его способность управлять людьми, ломать их планы, даже не повышая голос. Я ненавидела его за это, за эту невидимую стену, которую он воздвиг вокруг меня. Он не запирал меня физически, но сделал так, что весь мир за пределами этого дома оказался недоступным.
Я помню, как в шестнадцать лет впервые попыталась вырваться. Это был обычный день. Я долго репетировала, как буду говорить, нервно перебирая слова. Мне тогда казалось, что я достаточно взрослая, чтобы начать зарабатывать свои деньги. Конюшня – место, где пахло сеном, свежестью и лошадьми. Но когда я подошла к хозяйке, протянула ей свои документы с дрожащими руками, всё изменилось. Её доброжелательное лицо вдруг напряглось, как будто я сделала что-то не то. Она вернула мне документы, избегая взгляда. Все, что она сказала: «Прости, Эллисон, но я не могу тебя взять».
Я пыталась понять, что пошло не так. Снова и снова. Ресторан, кафе, магазины – везде одна и та же история. Люди, которые ещё секунду назад улыбались, внезапно становились холодными, когда видели моё имя.
Это имя – моё и одновременно не моё. Это имя отца. Его тень, его власть, его угрозы. Я не знала наверняка, как он это делал. Никто не говорил об этом вслух, но всё было понятно.
– Эллисон, собирайся и открой дверь! –