Так и я. Проделав незамысловатый с точки зрения мелкой моторики и высокой эстетики фокус, я тут же забыла о нем. И буквально ошалела, бросив на него случайный взгляд спустя некоторое время.
Сколько раз, сколько раз представляла я себе это мгновение, свою реакцию, реакцию второй половинки (о непорочном зачатии я напишу другую книгу). Представляла, как буду вопить от радости (если к тому возрасту я еще смогу вопить, а не шамкать беззубым ртом), но на меня напало какое-то тупое оцепенение. Я даже взглянула на себя в зеркало.
Наверное, для того чтобы увидеть в лице явные признаки беременности.
Потом, как зомби, прошла в комнату и аккуратно легла на кровать (видимо, уже с целью перейти срочно на постельный режим для сохранения беременности)… Ничего более остроумного, чем «я беременна», произнести не смогла.
Поэтому на еще более остроумное «это временно?» не нашлась, что ответить, потому что в мой измученный воображением мозг стали вползать разные страхи. Первый из них был самый страшный – «а вдруг это все неправда»…
Мои страхи
Страхом, достойным пера Фрейда, стала мысль «а вдруг я не беременна»… Причем, на этот страх мало повлиял набор положительных тестов в вазочке (полоски на которых видела не только я (!!!)), а также первое УЗИ в три недели, на котором явно было видно плодное яйцо, прикрепленное в полости матки, и не менее явно написанное докторской рукой «бер. 2–3 нед.». Мне казалось, что все это какой-то полусон, полубред, полуфантазия моего больного воображения. Даже сейчас, сидя на работе и глядя на свое пятимесячное пузо, я испытываю небольшие сомнения в реальности происходящего и следующую за этими сомнениями невероятнейшую вину перед живым существом, который уже целых 25 сантиметров длиной, у которого бьется сердечко, который уже две недели как пинает меня ножками. А я в него еще не верю… Я тут же начинаю оправдываться перед ним. Говорю: «Ну, конечно же, я верю в тебя, не обижайся», что само по себе абсурдно… Иначе кому бы я это говорила, будь оно иначе. Но порой мне казалось. А вдруг я все ещё бабочка? Порхала-то я не меньше, даже совсем не в бабочкином теле. Страх лечь ночью на правый бок (возможно передавливание полой вены и лишение кислорода ребенка), на спину (уж точно передавливание этой самой вены) и ужжжас… – улечься во сне на живот и задавить ребенка.
В итоге я приноровилась спать на левом боку, рискуя получить пролежни по всей его длине. О! Как многогранен оказался левый бок! В течение ночи я могла бесконечно менять положение: на левый бок – ближе к спине, левый бок – ближе к животу (аккуратно, аккуратно), левый бок, но с рукой под ним, левый бок и с согнутой левой