Бело-серый маленький комочек с бусинками печальных черных глаз лежал на пахнущей мамой подстилке, не тревожа мужика. Несколько слипшихся макаронин ему пока вполне хватало для жизни, а мудрость, переданная множеством собачьих поколений, подсказывала, как правильно себя вести в такой ситуации.
Через неделю деньги у Стопаря кончились. Сердобольность деревенских продавщицы и самогонщиц на него давно не распространялась. Сел он как-то утром с нетронутой миской скрючившихся пожелтевших макарон на полусгнившее свое крыльцо и завыл, размазывая крупные слезы по заросшим неопрятной щетиной щекам.
И тут в грудь уперлись коротенькие крепкие лапки, маленький шершавый язычок, горячим прошелся по лицу. Собаке ведь совсем не важно, насколько красив или богат хозяин, она просто предана, и всё.
– Ишь ты, собака, приполоз. А на кой ты мне нужон-то без Герды, а? Где мать твоя непутёвая? Померла, небось? Померла. Как есть померла. Нету Герды, нету мамки твоей, слышь? Сироты мы с тобой, и пузыря у меня больше нету, и денег нету, и Герды… Ы-ы-ы, что за жизнь такая собачья? Слышь ты, сука, не приходи домой, коли сдохла, не пушшу.. Бросила… Ы-ы-ы, кабы пузырь щас. А ты чё лезешь, пузырь што ли? А и пусть тебя Пузырь. Слышь, сука, слышь Герда? Бросила меня, а он теперь и будет пущай Пузырь. ..Ы-ы-ы…, ну пшёл, лизаться он еще будет. Пшёл, я сказал, сука, Герда… Ы-ы-ы…
И всё равно пришлось делать внеплановую вылазку в тайгу. Пузырь в силу своего возраста первое путешествие проделал за пазухой хозяина. Спустя пару недель вынужденного воздержания, мужик снова запил, правда уже не так горько, а продавщица добавила в пятилитровую пластиковую канистру, надежно запрятанную на участке, ещё горсть золотого песка.
За зиму Пузырь окреп, возмужал. Научился добывать себе еду самостоятельно – на одних серых макаронах долго не протянешь. Мышковал, с успехом регулировал численность зайцев, частенько приносил гостинец хозяину. Так и жили.
Сейчас Стопарь не огладывался, но надежда в глубине души теплилась. Он был крайне сосредоточен, в тайге ухо держат востро, тем более в том её участке, о котором он предпочел бы и вовсе не знать. Оскар шел молча, взгляд автоматически фиксировал все в пределах видимости, мысли же витали в маленьком поселке российской провинции. Там оставались мама и жена, ожидающая ребенка, под охраной подросшего сына Альмы. Связи здесь не было, и Оскар общался с ними мысленно.
Он наговорил Лёле много ласковых слов, напридумывал нежных прозвищ их будущей принцессе и чуть не проворонив в стороне едва видимые через сизо-зеленоватую дымку мелких и липких еще листиков странные фигуры, сделал всем знак остановиться.
Глава