Мои грехи в твоих святых молитвах,
Офелия, о нимфа, помяни.
И полнится душа тревожно и напрасно
Воспоминаньем дальным и прекрасным.
28 мая 1900
«Душа молчит. В холодном небе…»
Душа молчит. В холодном небе
Всё те же звезды ей горят.
Кругом о злате иль о хлебе
Народы шумные кричат…
Она молчит, – и внемлет крикам,
И зрит далекие миры,
Но в одиночестве двуликом
Готовит чудные дары,
Дары своим богам готовит
И, умащенная, в тиши,
Неустающим слухом ловит
Далекий зов другой души…
Так – белых птиц над океаном
Неразлученные сердца
Звучат призывом за туманом,
Понятным им лишь до конца.
3 февраля 1901
«В день холодный, в день осенний…»
В день холодный, в день осенний
Я вернусь туда опять
Вспомнить этот вздох весенний
Прошлый образ увидать.
Я приду – и не заплачу,
Вспоминая, не сгорю.
Встречу песней наудачу
Новой осени зарю.
Злые времени законы
Усыпили скорбный дух.
Прошлый вой, былые стоны
Не услышишь – я потух.
Самый огнь – слепые очи
Не сожжет мечтой былой.
Самый день – темнее ночи
Усыпленному душой.
27 апреля 1901.
Поле за Старой Деревней
«Я помню час глухой, бессонной ночи…»
Я помню час глухой, бессонной ночи,
Прошли года, а память всё сильна.
Царила тьма, но не смежились очи,
И мыслил ум, и сердцу – не до сна.
Вдруг издали донесся в заточенье
Из тишины грядущих полуснов
Неясный звук невнятного моленья,
Неведомый, бескрылый, страшный зов.
То был ли стон души безбожно-дикой,
И уж тогда не встретились сердца?
Ты мне знаком, наперсник мой двуликий,
Мой милый друг, враждебный до конца.
27 июня 1901
с. Боблово
«Видно, дни золотые пришли…»
Видно, дни золотые пришли.
Все деревья стоят, как в сияньи.
Ночью холодом веет с земли;
Утром белая церковь вдали
И близка, и ясна очертаньем.
Все поют и поют вдалеке,
Кто поет – не пойму; а казалось,
Будто к вечеру там, на реке —
В камышах ли, в сухой осоке —
И знакомая песнь раздавалась.
Только я не хочу узнавать.
Да и песням знакомым не верю.
Все равно – мне певца не понять…
От себя ли скрывать
Роковую потерю?
24 августа 1901
«Встану я в утро туманное…»
Встану я в утро туманное,
Солнце ударит в лицо.
Ты ли, подруга желанная,
Всходишь ко мне на крыльцо?
Настежь ворота тяжелые!
Ветром