Кристина стояла позади Кости и старательно нарезала чизкейк. Кусочки получились кривоватые, но она старалась. Я слегка кивнул Косте в её сторону:
– Она старается, так что будь с ней помягче.
– Артур, вы же знаете, я всегда всем даю шанс.
– Знаю, знаю, да. Сколько, кстати, с меня?
– С учётом вашей скидки будет 980 рублей.
– Но я напил куда больше! – карточка уже была в руке.
– Там скидка, бонусы, бесплатный шестой кофе, поэтому просто поверьте мне.
– Вот постоянно ты пытаешься меня обмануть!
Я убрал карточку, достал из кармана полторы тысячи и положил рядом с кассой. Костя закатил глаза, но благодарственно кивнул. Я пожелал ребятам хорошего закрытия смены, ещё раз окинул взглядом уставшую Кристину и пошёл на улицу, где меня встретил не то снег, не то дождь. Снегодождь? Но хоть ветра не было.
Укутавшись посильнее в куртку, я вышел на Невский проспект, свернул в метро. Хоть и вечер, а людей мало, особенно молодёжи. Может, напуганы последними происшествиями в городе? Будь у меня ребёнок, я бы тоже не пускал его одного, да ещё и вечером.
Уже по привычке меня остановили для досмотра, на что я лишь легко ухмыльнулся. Неужели моё лицо такое подозрительное? Хотя что уж говорит: укутавшийся, обросший здоровяк с кривым носом и в поношенной куртке, во взгляде которого явно не считываются благие намерения. Хотя благими намерениями я полон. Пусть и достигаются они не такими благими методами.
С Невского до Васильевского острова доехал быстро, но этого хватило, чтобы погода сменилась. Ноябрь такой ноябрь: всегда подкидывает какие-то погодные интересности, благодаря которым работа иногда превращается в сущий кошмар, но я привык жить в этом кошмаре ежесекундно, поэтому уже попросту не обращал на этто никакого внимания. Обтекаю я потом, мёрзну от промокшей одежды и холода, либо же испытываю всё сразу – не важно. Меня устраивает.
Прокручивая в голове случившееся вчера с Олей, я даже хмыкнул сам себе: и как только она сумела со мной протянуть столько лет? Она привносила тот самый яркий свет фонарика, который хоть иногда мог разогнать сгущавшуюся темноту надо мной. И уже за это я должен быть ей благодарен. А что она получала в ответ? Погрязшего в дёгте воспоминаний и неутихающей злобы меня, который никогда не открывался ей полностью и никогда не рассказывал всей правды о прошлом, тяготеющим смирительной рубашкой, из который не выбрался бы даже сам Гудини. Но всё пришло к тому, к чему пришло. Я просто не хотел этого замечать, меня всё устраивало. А Оля… она поступила так, как поступила.
До офиса я добрался через пол часа, поднялся на второй этаж и открыл дверь. Мне хотелось скинуть грязную и промокшую обувь, лечь на затхлый диванчик, выпить чего-нибудь крепкого и провалиться в мрак сна. В последнее время выпить хотелось всё чаще, ведь и сны становились куда хуже, но времени на всё это не было.
Сел в кресло и набрал номер. После нескольких гудков послышалось недовольное бурчание:
– Да,