В предстоящей войне я хочу использовать войска своих новых подданных. Элениэль кивает. Вот в этом она разбирается. Это – ее.
– Главное, – продолжаю я. – Не допустить, чтобы эльфы добрались до леса. Там с ними справиться будет очень сложно, если, вообще, возможно. Окружить, разбить на равнине. А еще лучше – заставить сдаться. Нам лишние жертвы среди эльфов не нужны. Нам еще дружить с Эльфарой предстоит. А то и.., – эту мысль я пока не собираюсь озвучивать, но одна идея у меня в голове бродит.
Почему бы нашему с Элениэль будущему ребенку не стать со временем там королем или королевой? На условиях вассалитета по отношению к единой империи, которую я надеюсь создать.
– Брата своего, – не могу удержаться, чтобы не поморщиться, как от зубной боли. – С собой возьмешь. В планы его особо не посвящай. Может, он еще передумает у нас оставаться и пытаться войну предотвратить. Так что лишнее это. А вот по-родственному о неуместности его поведения здесь поговори с Элораном обязательно.
Элениэль краснеет. За брата ей стыдно. Идет ей это, надо сказать. И стыд, и румянец, который в таких случаях заливает ее лицо.
Теперь Диана. Эта уже успела по своей привычке все обдумать, пока я с Элениэль разбирался. И ей тоже стыдно. Только в отличие от эльфийки ее немного смуглое, будто всегда загорелое, лицо не краснеет, а бледнеет.
– Завтра уже уезжаю, если вы, ваше величество не будете возражать или у вас не будет для меня других поручений, в Новый Драур, – говорит она. – Там занимаюсь делами вашего вассального королевства дроу, – вопросительно смотрит на меня. – С Элораном мне перед отъездом нужно поговорить?
Нет. С Элораном говорить не стоит. В Новый Драур отправляться не завтра, а через неделю. Еще не все гости разъехались. Кто их тут принимать будет? В общем, и с Дианой все решено.
Изабелла. Это почти всегда самый проблемный член моего экипажа. Упряма и своевольна. Готова или отстаивать свою позицию, или выкручиваться до последнего, только бы не признать вину или ошибку. Поэтому, не дожидаясь ее попыток доказать, что она ничего страшного сегодня утром не сказала, маню ее пальцем к себе.
– Ближе, дорогая, – говорю, не вставая с кресла, когда она подходит. – Наклонись, я тебе кое-что на ушко скажу. – склоняется ко мне. – Что если я вместо того, чтобы поощрять своих, например, разведчиков деньгами или земельными пожалованиями (вру, земли я никому стараюсь не раздавать – самому мало) во всеуслышание заявлю, что за особые заслуги буду им тебя на вечерок передавать? Что скажешь? Все же исключительно для пользы дела?
– Как ты можешь такие гадости говорить, Ричард? – Изабелла вскидывается и нечаянно произносит эти слова так громко, что остальные жены вздрагивают. – Ты этого не сделаешь, – продолжает она уже шепотом. – Я же твоя любимая жена! Я – мать твоих детей! Я императрица, в конце концов. И я это сказала не прилюдно, а только среди нас, нашей семьи.
– Служанок,