Осознание того страшного, что свершилось, своей необратимостью и неизбежностью давило на грудь, мешало сделать вдох. Гнетущее чувство ожидания чего-то страшного повисло в воздухе.
– Кажется, Дарий, наша увольнительная прямо сейчас закончилась, – с горечью произнес Кириан. – Хотя… что я несу! Какие тут увольнительные, когда прежняя жизнь закончилась.
– Простите, но нам нужно срочно возвращаться в часть, – сказал Дарий, бросив на Альбину взгляд, полный сожаления и глухой, невыразимой тоски.
– Мы… мы проводим вас, – запинаясь, промолвила Альбина.
Ее подруга молча кивнула.
Вот так этот день для них стал днем встречи и разлуки. Им казалось, что их пути неумолимо расходятся, однако у Девы Судеб на этот счет было свое мнение. Нити их судеб, лежавшие на ее ладони, так и остались переплетенными.
Август 1941 года, Феодосия
Никто не знает, куда повернет дорога жизни. Разве можно ее предугадать?
Тот день, ставший роковым для миллионов людей и бессмертных, крепко-накрепко соединил четыре судьбы неразрывной связью. Обменявшись на прощание с Эллой и Алей адресами, Кириан и Дарий поспешили домой, чтобы собраться в свою военную часть. Жизнь в одночасье перевернулась, выбив почву из-под ног, и никто тогда не представлял, что ждет всех дальше. Люди были растеряны, напуганы, и этот день действительно оказался очень долгим. Просто потому, что все потерялись во времени, перестав его ощущать.
Элоиза с Альбиной на следующее утро уехали обратно в Феодосию. Туда война пришла чуть позже, чем в Одессу. Бомбардировки Одессы начались спустя месяц, а в октябре сорок первого в город зашли немецкие и румынские войска. На территории Феодосии враг оказался в начале ноября. Узнав о том, что Севастополь одним из первых подвергся вражеской атаке, бесстрашная Альбина поехала туда, чтобы найти сестру, но нашла лишь горькую весть о ее гибели вместе с мужем. Во время очередной бомбардировки Севастополя девушка серьезно пострадала, не успев добежать до укрытия. В тот отчаянный миг Элоиза приняла единственно верное решение обратить свою умирающую подругу и попросила об этом свою близкую родственницу, поехавшую вместе с ними. Та, хоть и выглядела двадцатилетней девушкой, была уже стодвухлетней представительницей клана лис-оборотней.
Все, что помнила Альбина в тот миг, – жар мучительной агонии, соленый привкус собственной крови во рту, боль от каждого вздоха и сознание, ускользающее во тьму. А потом режущая боль в запястье вырвала ее из темноты, возвращая сознание в страшную реальность. Ей все еще казалось, что она умирает. Изломанная и покрытая ранами от осколков стекла. Так хотелось сказать Элоизе важные слова, но не было сил даже и слово вымолвить. Из ее горла вырывался лишь хрип и сгустки крови. Потом ей раздвинули зубы, и в горло полилось что-то соленое с металлическим привкусом. Опять кровь?