– Да. Представиться не помешает. Изабо.
Ух ты.
Да, именно так я и подумала тогда – «ух ты». До этого «ух ты» мы виделись лишь несколько раз – у Ба на семейных праздниках и еще один раз на шашлыках, которые устраивал дядя Витя. И еще один – в Мариинке, на балете «Сильфида» (родаки вдруг решили, что пора приобщить дочь к высокому искусству). Мы устроились в партере, а дядя Витя с Изабо – в директорской ложе. То есть это потом я узнала, что ложа директорская – от Ма. Я заметила их первая и начала дергать Ма, тыкать пальцем в дурацкую ложу, где сидела Изабо.
Как птица в клетке.
– Печально, – сказала Ма в антракте, глядя в пространство.
– Что именно? – удивился Папито.
– Мы сидим где-то на выселках, а братец Виктор – в директорской ложе. Это все, что нужно знать о твоей семье.
– По-моему, мы сидим в партере. На хороших местах…
– Не прикидывайся дурачком. Ты ведь понял, что я имею в виду.
– Ты раздуваешь скандал на пустом месте, дорогая.
– Он делает все, чтобы унизить тебя. Он и твоя мать.
– У них тоже непростые отношения. Если это тебя утешит.
– Меня бы утешило совсем другое. Уважение со стороны твоих родственников, хотя бы минимальное. А они вынуждают меня чувствовать себя самозванкой, занявшей чужое место. Выскочкой. Парвеню.
– Если наша семья так уж плоха… Зачем тебе ее уважение, Соня? Это – вне логики.
Вне логики. Точно.
На второе отделение Изабо не осталась – упорхнула. Наверное, ей не очень понравилась клетка, и балет заодно. Ма тоже выглядела недовольной – но совсем по другому поводу. Клан, к которому – по явному недоразумению – принадлежал Папито, отравлял ей жизнь самим фактом существования.
Они ссорились и после спектакля, в машине. То есть – ссорилась Ма, а Папито лишь вставлял умиротворяющие фразы – гладкие, как морские камни-голыши. А я сидела в наушниках на заднем сиденье и делала вид, что слушаю Plumb. О, я великий конспиратор! Никто и никогда не узнает, что я думаю на самом деле, – если я сама этого не захочу.
– Не уважая меня, они высказывают неуважение тебе, дорогой мой. Дают понять, что наш брак – ошибка.
– Все совсем не так! Ты преувеличиваешь…
– Преуменьшаю. Я только и делаю, что преуменьшаю! Твою зависимость от родственничков…
– Нет никакой зависимости.
– Есть! Ты сам этого не замечаешь. Вот и сейчас – назвал ту семью «нашей». Хотя у тебя уже пятнадцать лет своя собственная семья. А ты все никак не можешь отлепиться от матери.
– Ну, что ты такое говоришь? Мы и видимся-то несколько раз в год.
– Потому что она так решила. – Ма сделала ударение на слове «она».
– Успокойся, пожалуйста.
Роль миротворца удается Папито хуже всего. Как только он надвигает на лоб голубую каску, Ма начинает палить в него из орудий всех калибров.
Не целясь.
– Ты… Ты даже не можешь защитить