– Они бы поговорили да и успокоились, – покачала головой Евдокия. – Сколько таких разговоров уже было! Не люди повинны в том, что случилось, а Злотников. – Она посмотрела на Федора, сказала как-то по-особенному: – Ты выслушай меня, Федя. Терпи и слушай, потому что в другой раз у меня решимости может и не хватить, чтобы все тебе рассказать. Мне это все до сих пор снится, почитай, каждую ночь.
– Кричит она во сне. – Август поймал ладонь Евдокии, прижал к щеке.
– Аким Петрович верил, что сможет тебя с каторги вытащить. – Евдокия осторожно высвободила свою руку. – Планы строил, письма рассылал. Сказал, что Кайсы написал, а Кайсы с того света человека сумеет достать, если захочет. А если для дочери…
Кайсы кивнул, сказал:
– Вот только больно долго меня то письмецо искало.
– Ветром был, ветром и остался. – Евдокия в его сторону даже и не глянула, она не сводила глаз с Федора. – Планы у него были. И нас он всех убедил, что есть надежда. В Пермь несколько раз ездил, деньги платил нужным людям, прошения подавал. Айви тебе письма писала. И мы с Августом тоже. Не получал?
Федор покачал головой. Насколько легче и светлее была бы его каторжная жизнь с теми так и не дошедшими письмами!
– Это он все, – Евдокия бросила быстрый взгляд на Августа. – Сговорился с почтальоном, ирод.
Федор не стал спрашивать, кто. И так все понял. Злотникову было мало разлучить их с Айви, ему хотелось убить даже надежду, самые крошечные ее ростки.
– Это случилось первого июня, спустя год, как тебя забрали. – Лицо Евдокии вдруг исказила судорога боли. – Мы к тому времени уже с Августом сошлись, но на остров я, как и прежде, почти каждый день ездила, помогала. Вот только накануне приболела, три дня провалялась в беспамятстве. Август мне и доктора вызывал, да только само все, без доктора, прошло. На остров поплыли вдвоем.
– Я побоялся отпускать Дуню одну. Она была еще слишком слаба после болезни. – Берг накрыл ладонь Евдокии своей рукой. – Поэтому мы увидели это… – он запнулся. – Мы были первыми, кто это увидел.
– Что вы увидели? – Не нужно было спрашивать. Сердце не желало знать правду, но разум оставался холодным. Он должен знать, что произошло. Знать все, в мельчайших подробностях. Так будет правильно и честно по отношению к самому себе, по отношению к сидящим рядом людям, которых разум не спешил относить ни к друзьям, ни к врагам.
– Там были мертвецы, – заговорила Евдокия. – Убитые, порубленные…
Сердце встало, умерло, как часовой механизм, который позабыли завести.
– Это были люди Злотникова, – сказала Евдокия торопливо, словно почувствовала эту его маленькую смерть. – Шесть человек, почти вся артель.
– Кто их?..
– Аким Петрович. Мы не знаем, что там случилось, мы можем только догадываться. Сложно все, Федя, запутанно. После твоего ареста многое случилось, вот только хорошего было мало.
– Савва