На одном из каналов происходило всенародно нелюбимое состязание по кривлянию под фанеру. Надо сказать, что фанера была так себе, а конкурсанты были один другого бездарнее. Тем не менее, всё жюри кричало, что это гениально, и что ничего подобного раньше им слышать не приходилось. Сразу было видно, что Екклесиаст им не указ. Исполнитель роли Конька-Горбунка без грима вел себя надменно, а Всенародный Хомячок изображал из себя Учёного Бобра. Тётя Алла, от каждой новой песенки, испытывала чувство равноценное оргазму и закатывала в потолок глаза, как пионерка, которой в первый раз предложили перепихнуться в подъезде. Её бывший тоже закатывал глаза и четыре раза чуть не обосрался от счастья, зато вёл всё это безобразие какой-то Слава, на лице которого бесконечно сияла идиотская улыбка. Создавалось отчётливое впечатление, что ему не совсем удачно проделали пластическую операцию, приколотив к харе гвоздями улыбку Чеширского Кота. Тыгле до боли в яйцах захотелось поймать этого самого Славу и засунуть ему в жопу паяльник, чтобы посмотреть, будет ли он и тогда улыбаться. Вроде бы, Дэйл Карнеги писал такую хрень: «Улыбайтесь, людям это нравится». Нравится, если ж Вы улыбаетесь изредка. Тыгла нажал кнопку. Снова реклама. Рекламировали станок для бритья пизды, но показывали только гладкую женскую ногу ниже колена. Лицемеры, да что с них взять? Потом рекламировали какой-то загадочный товар антинародного потребления, ни то автомобиль, ни то какой-то сраный банк. После рекламы начался блок жизненно важных новостей.
Все эти теленовости напоминали репортажи из психиатрических больниц, с той только разницей, что не во всех репортажах присутствовали санитары. Вести с полей рассказывали, сколько человек подцепили Ковид, сколько из них померло, и сколько ещё осталось. Позавчера Габору из Питера позвонила Юля и сообщила, что у неё обнаружили Ковид. Юля была кандидатом экономических наук и ездила в Москвабад из Питера два-три раза в год всего-то на пару дней. Такие у неё были командировки. Она любила сочетать