– Катя… а что Катя? Ее нет больше. Была – и нет, – она говорила еле слышно, словно слова сдувал ветер.
– Как вы думаете, кто мог такое сделать с ней?
– Я не знаю. Но ему гореть в аду за такое. Господь не попустит, – сокрушенно произнесла Людмила.
– У нее кто-то был?
– Кто-то? Мужчина? – Людмила покачала головой. – Она и не искала. Отец ее ребенка бросил их сразу же… Она боялась снова обжечься.
– Друзья? Подруги?
Людмила медленно покачала головой.
– С кем-то же она общалась! Мне нужно зацепиться за что-то, чтобы… чтобы найти.
– Милиция уже искала… Ничего не нашли.
– Может, они что-то упустили?
– И вы думаете, что, поговорив со мной, найдете убийцу? Что вы хотите от меня? Что я могу вам дать? У меня ничего не осталось. Все, что было, у меня забрали три года назад.
– Вы были в квартире дочери? После… после той ночи?
Людмила покачала головой.
– Нет. Я так и не смогла зайти туда.
– Людмила, я понимаю, что это тяжело, но… я бы хотела осмотреть квартиру Кати.
– Зачем вам это?
– Я хочу понять ее. Может, там есть что-то…
– Я не про это. Зачем вам копаться в моем прошлом?
Анна не нашлась, что ответить. Людмила смотрела мимо нее.
– Вы знаете, что такое никогда больше не услышать слово «мама»? Никогда не обнять свою дочь? Я вижу ее во сне, хочу обнять, но она ускользает от меня…
Ветер трепал края ее зонта, снося нависающие гроздьями капли дождя и унося в пустоту. Зря она сюда приехала. Не стоит беспокоить старые раны.
– У вас есть дети? – внезапно спросила Людмила.
Анна сглотнула ком, внезапно подкативший к горлу.
– Девочка. Приемная.
Людмила впервые взглянула ей прямо в глаза.
– А свои?
Анна покачала головой.
– Я… я не могу…
Холодный воздух попал в горло, и Смолина захлебнулась им. Она ни с кем не обсуждала это. Тема была табу. Но она хорошо помнила тот день. Врач тогда сказал – такое бывает, не всем дано – каждая седьмая пара этому подвержена. Но жизнь продолжается, сказал доктор. А Анна сидела и не могла понять, как это. У него, может, и продолжилась жизнь. И у других. У всех, кроме нее, у семи миллиардов людей. А у Смолиной тогда остановилась.
Людмила ничего не ответила, но в ее взгляде Анна впервые увидела то бессловесное понимание, каким могут обладать только матери, пережившие утрату.
– Вы же… это вы тогда нашли мою Машеньку?
Анна кивнула.
– Иногда ночами я снова оказываюсь в том лесу, – тихо произнесла Анна. – Бреду сквозь дождь и тьму и ищу… ищу их. И каждый раз я верю, что смогу найти. Каждый раз.
– Уже не сможете. И никто не сможет.
Они стояли друг напротив друга в объятом моросью городе. Там, за серыми домами, очередной раз умирало солнце. Каждая из этих женщин похоронила что-то свое. Но вместе