Сосновский смотрел на собеседника покровительственно, но в душе недоумевал. О каких наделах земли мелет этот человек, когда Советский Союз почти всю территорию страны освободил и гонит вермахт на запад. Наверное, этот солдат получает информацию от врачей, а раненые офицеры не хотят попасть на допрос в гестапо после того, как стали бы рассказывать всю правду о положении на востоке. Эх, ты, землевладелец-латифундист! И солдат, кажется, уловил что-то в отношении к себе этого майора и забеспокоился. Сосновский понял, что немцу хочется побыстрее закончить разговор, отделаться от этого офицера и уйти по своим делам. А может, у него и правда было много дел, которые он обязан сейчас закончить.
«А какого черта я буду беспокоиться за него, – с усмешкой подумал Сосновский. – Я спесивый боевой офицер, я недавно с передовой, и мне «море по колено» и «трава не расти». Как хочу, так и веду себя с людьми. Это вообще протекторат, а не рейх!» И он принялся со скучающим видом, покуривая, расспрашивать о том, какие раненые в последнее время поступают, есть ли летчики, а чтобы солдат не запомнил первые вопросы, он закончил разговор расспросами про молодую женщину-врача Ханну Мельстах. И стал ее описывать так, насколько запомнил ее описание со слов майора Зигеля. Солдат задумался, потом стал пожимать плечами – он явно не знал такой женщины.
«А про летчиков он мне так и не ответил, – отпустив наконец солдата, подумал Сосновский и окинул взглядом здание госпиталя. – Значит, надо войти туда и самому посмотреть. Не станут берлинского инженера класть в общую палату. Скорее всего, в одноместную или двухместную». Никто Сосновского не остановил в дверях. Да и шел он уверенно, хотя и не спешил. Старался показать себя хозяином положения. Он увидел, как сбоку появилась женщина в белом халате, она посмотрела на гостя, но не подошла и не стала задавать вопросов. Сосновский не спеша поднялся на второй этаж по широкой лестнице, решив, что на первом этаже, скорее всего, приемный покой, хозяйственные службы, а палаты для раненых на втором и третьем этажах.
И все же его остановили. Мужчина в пенсне, за которым прятались серьезные глаза, настоятельно потребовал ответа, что здесь делает господин майор. Пришлось снова