– Все ясно, – уставившись куда-то в пол, изрекла Марья. – Страшную кару замыслил аспид. Я кино видела с Бредом Питтом, дядьку одного тоже к кровати прикрутили, и он превратился в мумию. Год лежал, пока ему в глаза фонариком не посветили…
– Глупость какая, за год он раз двести бы умер.
– А этот гад его витаминами колол. Ага. Чтоб жил. Вот подлость людская. Говорю, Серега страшное дело задумал.
– С какой стати мне год лежать, – возразила я скорее из вредности, потому что тоже вспомнила фильм. – У меня мама есть. – Тут я нахмурилась и спросила: – Ты-то как вошла, дверь была открыта?
– Ага, – вяло отозвалась Марья.
– Вот видишь, никто меня мумифицировать не собирался. Дверь специально незапертой оставили, чтобы я не умерла. Конечно, муж у меня сумасшедший и даром ему это не пройдет, но…
Марья вдруг поднялась, сложила ручки на груди и низко поклонилась, после чего заунывно начала:
– Прости ты меня, ради Христа…
Я сидела на постели все еще со связанными ногами и пыталась сообразить, куда она клонит.
– За что? – поинтересовалась я.
– Соврала я тебе, а это грех. – Она горько зарыдала, а я растерянно заметила:
– Да ладно, соврала и соврала. А чего соврала-то?
– Дверь была заперта, – перешла она на трагический шепот.
– Как же ты вошла? – поразмышляв немного, вновь спросила я.
– Прости ты меня, ради Христа! – взвыла деваха так отчаянно, что у меня заложило уши и я замахала руками.
– Простила, все. Хватит вопить.
– Ага, – вздохнула Марья, переминаясь с ноги на ногу. – Я у тебя вчера ключи свистнула, – сообщила она застенчиво.
Я, должно быть, вытаращила глаза от неожиданности, а может, от чужой наглости. Марья опять изготовилась вопить и бить поклоны, а я вновь замахала руками.
– Цыц, – прикрикнула я громко и даже кулаком погрозила, но, конечно, полюбопытствовала: – Зачем же свистнула?
– Как зачем? За тебя боялась. Уйдешь куда из дома, а тут супостаты. А без ключей тебе только дома сидеть. И никак я предположить не могла, что они на такую пакость отважатся, в дом проникнуть то есть. Ведь это дело такое, тут уж не отвертишься, тут ведь не кирпич какой-то на голову свалился случайно или там машина переехала. Совершенно озверел, – заключила она, а я, задумавшись, спросила:
– Кто?
– Ясное дело кто. Серега. Муж твой.
– Надо немедленно обратиться в милицию, – попыталась вскочить я, забыв про связанные ноги. – Ох ты, господи, ремни-то разрежь.
Ремни Марья разрезала, я вскочила и нервно забегала по комнате.
– Думаешь, это он?
Признаться, трудно было представить, что муж, хоть теперь и нелюбимый и даже вроде бы бывший, способен на такое злодеяние. Мучаясь страхами, я ни разу не подумала о Сережке. А что я вообще думала? Кто-то решил пошутить? Хороши шуточки. Конечно, Марья права: его рук дело, не зря он убить меня грозился и совершенно озверел.
Набегавшись