Лавочник вздыхает:
– Не первый год схватки вспыхивают здесь, в лавке, но лучше бы ты все-таки набрызгала поменьше.
Калла переводит взгляд на свой меч. Кровь стекла с него, оставив на лезвии еле заметное багровое пятно. Калла с трудом сглатывает вставший в горле ком и дышит глубоко и ровно, избавляясь от тяжести в груди. Лавочник ждет ответа, сохраняя на лице самое бесхитростное выражение, а она неотрывно глядит на него, стараясь таким способом убедить себя, что все по-честному, что ее поступок был единственно правильным и возможным.
– Так что лучше поторопись, – выпроваживает ее лавочник. – Давай через задний вход.
Калла никогда и не утверждала, будто она хорошая. И никогда не желала быть хорошей. Но в каждом уголке городов-близнецов она ищет именно это – знак, что Талинь способен хоть на что-нибудь хорошее. Каждый день, просыпаясь, она умоляет о том, чтобы все совершенное ею значило хоть что-нибудь, чтобы услышать от королевства – да, она права, если верит, что это благородно и достойно – проливать кровь, пока от нее ничего не останется, пока не исчезнет все до последней частицы, пока она не перестанет ощущать укол сомнений всякий раз, вонзая клинок и вытаскивая его из раны. После того как все кончится, придет покой. Должен прийти.
Калла сжимает пальцы на рукояти меча, хватает ножны и вылетает через заднюю дверь лавки. Каждая секунда на открытом пространстве – это секунда у всех на виду, грозящая разоблачением. Особенно теперь, когда вся толпа игроков совсем рядом…
В конце переулка она останавливается и старательно прислушивается. Потрескивает провод под напряжением. Гудит огромный вытяжной вентилятор какого-то завода. Кто-то рядом наблюдает. Рукава красного плаща Каллы обрезаны выше запястий; скрывать браслет она не удосуживается. Если она вступила в борьбу, то будет сражаться как полагается игроку.
Шорох наконец слышится вновь – сверху. Калла отшатывается и морщится, расплескав ботинками грязную лужу, однако уклониться от чужого меча еле успевает. Противница делает резкий разворот, на лице у нее застывший оскал, волосы собраны в два одинаковых пучка на макушке. Голубовато-белое сияние скользит по ее мечу, словно сквозь металл пробегает электрический ток. Едва устояв на земле, она готовится к новому удару, сгибает в коленях напряженные ноги.
Каллу тоже учили стоять так твердо, чтобы никто не смог сбить ее с ног. И воображать себя тяжелой, как гора. На первом же уроке ей объяснили, что уклоняться нельзя