Колокольный звон. Данил Васильевич Казаков

в двухквартирном доме. Здесь тоже растёт куст сирени, а на крохотном палисаднике вскопана клумба с голубыми примулами. Перед домом валялись распиленные дрова, под грудой которых виднелись остатки снега. Под скамейкой притаились последние комочки снега, заваленного высохшим сейчас мусором. Из покосившейся двери на порог вышла пожилая женщина в старом грязном платье, в серой тёплой кофте, обвисшей на локтях. Всклоченные волосы хозяйки прикрывал мятый зелёный платок. Она провела худыми руками по лицу, поморгала мутными голубоватыми глазами. Разглядев следователя, пошатнулась, ухватилась за косяк. Пётр Иванович представились ей по форме, обратились к ней по имени-отчеству.

      Разглядев форму, заплакала и позвала в квартиру. Женщина даже немного протрезвела и заботливо показывала гостю, чтобы он не упал со сломанной ступеньки, не запнулся о высокий порог.

      – Какая я тебе Сергеевна, просто Марфа. До отчества не доросла, всю жизнь прожила в поломойках. – Хмуро проговорила она. На маленькую кухню сквозь пыльные двойные рамы пробивался свет. Выслушав печальную новость, она продолжала всё так же хмуриться, словно не поняла, какая страшная непоправимая беда случилась с её единственной дочкой. Егоров думал, что она не поняла, что он ей сказали. Он приготовился повторить снова, заранее опасаясь, её крика и даже падения в обморок.